Минувший год стал особенно тяжелым для верующих многих стран, где из-за пандемии коронавируса на долгое время были закрыты храмы.
В интервью Baltnews член Синода Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП) Сергей Мянник рассказал, как православные эстоноземельцы пережили это непростое время.
О церковных расколах
– Господин Мянник, в 2019 году в Латвии была зарегистрирована православная церковь Константинопольского патриархата. Можно ли сказать, что Рига вдохновилась примером Украины?
– Конечно, пример Украины был нагляден, поэтому и зарегистрировали такое объединение, назовем его так. И в отличие от Украины, к которой есть большие вопросы, в том числе исторические, или Эстонии, где Константинопольский патриархат присутствовал с 1923 года, в Латвии все же ситуация была иная. И Константинопольский патриархат там появился незадолго до войны – если мне не изменяет память, в 1936 году.
Просуществовал он там очень недолго и не оставил особо следа в истории православия Латвии. Поэтому я не думаю, что возникновение такой структуры окажет сильное влияние на положение Церкви в республике.
– На ваш взгляд, какие мотивы могут скрываться за созданием таких структур, как Латвийская православная автономная церковь?
– Константинопольский патриархат – это очень маленькая часть православных, которая находится в Турции под сильным давлением и контролем со стороны турецких властей. Все остальное, что есть у Константинопольского патриархата, – это Америка. Там у них свои епархии. Также есть отдельные структуры в Европе. Понятно, что в таких тяжелых условиях Константинопольский патриархат пытается активизироваться, проявить себя.
Понятно, что это и политический вес, и финансовые средства, необходимые в тяжелых ситуациях, как сейчас. Эти все вещи не случайны. Не случайны и попытки Константинополя вторгнуться на каноническую территорию других патриархатов.
Сейчас мы часто говорим, что такое поведение – в определенной мере папизм. Константинопольский патриарх хочет быть таким же влиятельным, как Папа римский для католиков.
Хотя, в принципе, он и так первый среди равных предстоятелей поместных церквей. Но это все возникло еще в начале XX века. Вспомним поддержку тем же Константинопольским патриархатом обновленцев России, попытки добиться лидерства в условиях ослабления Русской православной церкви (РПЦ), которая обладала огромным влиянием на Востоке до революции.
Ну, и желание образовать свои структуры на территории возникнувших отдельных государств – Литвы, Латвии, Эстонии. Сейчас это все обострилось в связи с событиями на Украине.
– Можно ли сказать, что схожие причины привели к возникновению Эстонской апостольской православной церкви (ЭАПЦ) в 1990-х годах?
– Возникновение ЭАПЦ нельзя напрямую связывать только с Константинопольским патриархатом. Было желание уменьшить влияние РПЦ в Эстонии еще до появления своего архиерея, после гибели епископа Платона (Кульбуша).
Были попытки перейти к "зарубежникам" – например, Сербскому патриархату, связаться с англиканами для помощи в хиротонии нового архиерея. То есть пытались сделать все, чтобы уменьшить влияние РПЦ.
И после того, как все эти попытки провалились, представители Эстонской православной церкви вновь обратились к Московскому патриархату.
Тогда появился свой архиерей в Эстонии – митрополит Александр (Паулус), но не были оставлены попытки уйти от Москвы. Появилась идея создания объединенной церкви карелов, финнов и эстонцев – но и эта попытка провалилась.
У митрополита Александра было предложение созвать собор предстоятелей из православных церквей Латвии, Эстонии и Финляндии, обсудить возможность хиротонии новых архиереев, получения святого мира не из Москвы. Но эта идея не получила продолжения.
И вот в 1923 году – скорее даже под влиянием финнов, потому что в Финляндии убрали архиепископа Серафима (Лукьянова) из-за его незнания финского языка – митрополит Александр отправился в Константинополь.
Очень часто даются ссылки, что решение о переходе в Константинопольский патриархат было принято на поместном соборе ЭАПЦ. На самом деле собор в 1923 году даже не проводился. Проводился он в 1922 году. Скорее всего, основой для перехода под юрисдикцию Константинополя служили именно политические, а не какие-либо другие причины.
Митрополита Александра принял константинопольский патриарх Мелетий II, но в результате переговоров был образован отдельный митрополичий округ и подтверждена широкая автономия, дарованная патриархом Московским Тихоном.
Основанием или оправданием такого нарушения церковных норм, как переход без отпускной грамоты в другой патриархат, стали политические потрясения в России. По прибытии в Эстонию митрополит Александр всех убеждал, что ЭАПЦ получила автокефалию.
И если посмотреть более поздние уставы, то там говорится, что при избрании нового предстоятеля ЭАПЦ Эстония информирует Константинопольский патриархат – только этот пункт, и все, больше никакой связи с Константинополем.
– Можно ли ожидать чего-то подобного в Литве, где разговоры о необходимости перехода в прямое подчинение Константинополю начались после событий на Украине?
– Нет. В Литве совершенно другая ситуация. Там всегда была епархия РПЦ, и твердой линии Московского патриархата держался митрополит Елевферий (Богоявленский). Все годы самостоятельности литовского государства до войны эта ситуация с исторической точки зрения была невозможна.
Там никаких структур Константинопольского патриархата никогда не было, и восстанавливать там нечего. И если Константинопольский патриархат туда пойдет, попытается что-то сделать, то ему не на что будет исторически опереться.
О правах православных
– Согласно Закону о православной церкви в Латвии, все архиереи обязаны быть гражданами республики. Как вы считаете, не нарушают ли такие требования права русских верующих в Прибалтике?
– Это не нарушает права русских верующих в Прибалтике. Иметь эстонское или латвийское гражданство русский человек тоже может, поэтому это не может служить реальным препятствием. Вопрос в другом.
В Эстонии, например, ситуация была такова: возник вопрос, а кого избирать предстоятелем Эстонской православной церкви. Были две кандидатуры – это епископ Нарвский и Причудский Лазарь (Гуркин), который имеет постоянный вид на жительство, но не имеет эстонского гражданства, и митрополит Евгений (Решетников), который перед этим несколько раз приезжал в Эстонию, его знали. И вот, Синод ЭПЦ МП предложил его.
В Латвии выбрали немного другой путь. У них все иерархи имеют латышское гражданство. Они приняли такой закон, но это, еще раз подчеркну, не дискриминация русского населения. Например, я – русский, но имею эстонское гражданство.
– Власти стран Балтии до сих пор не сделали православное Рождество Христово государственным праздником, хотя доля православных христиан в регионе велика. Как вы считаете, почему?
– Исключительно из меркантильных интересов. Эстония все же считается государством эстонским. В основном православные верующие, которые празднуют Рождество Христово вместе с РПЦ, – русские.
Тут возникает некий политический вопрос: поднимать такую тему в эстонском парламенте – проблематично, хотя об этом много говорят. И это касается не только Рождества Христова, но и Пасхи и следующего за ней дня. Во многих странах Европы второй день Светлого Христова Воскресения – тоже праздничный, а в Эстонии этого нет.
Тут и 8 марта – не государственный праздник, но все ходят с цветами, поздравляют. С одной стороны, есть политические аспекты. А с другой – лоббирование интересов бизнеса, потому что объявлять еще какой-то госпраздник – делать выходной. Бизнесменам придется либо отпускать работников, либо платить двойную зарплату тем, кто трудится в этот день.
У местных политиков закономерно возникают вопросы: "А нужно ли нам все это делать?", "Лишняя морока, мы потеряем голоса". Начинаются политические игры и дальше разговоров не идет.
О сотрудничестве с Россией
– В России, как известно, продолжительное время во время пандемии церкви были закрыты для прихожан. Было ли что-то подобное в Эстонии, и как Церковь переживала локдаун?
– У нас во время весенней эпидемии храмы тоже были закрыты, но богослужения совершались. Право прохода имели те, кто участвовал непосредственно в богослужении: хор, помощники, духовенство.
Все люди, которые хотели причаститься, подходили к концу литургии, выстраивалась очередь, и их причащали. Принимались записки об упокоении и здравии, на молебны, на панихиды. Это происходило и в электронном виде, или человек приходил, передавал записки и ставил свечи. После совершения богослужения храмы открывались, и люди могли попасть внутрь.
Единственное требование было – ношение масок и использование средств дезинфекции. Точно такая же ситуация и сейчас. У нас храмы не закрыты, но есть ограничения: правительство требует, чтобы все были в масках. Можно посмотреть на нашем сайте – у нас даже духовенство в масках, мы всегда дезинфицируем руки. Кроме того, храмы нельзя заполнять полностью.
То есть если у нас расчетная численность Александро-Невского кафедрального собора в Таллине составляет почти 1200 человек, то на богослужение могут быть допущены максимум 600 верующих.
Меня тут спрашивали местные журналисты: "А почему церкви не закрываются? Вот, в Ида-Вирумаа закрыли все увеселительные заведения". Но храм – не увеселительное заведение, люди всегда хотят пойти в церковь, когда у них горе или радость. И второе – мы выполняем все правила, предписываемые правительством, поэтому нас и не закрывают.
– Как обстоит дело с совместными российско-эстонскими образовательными проектами? Нам известно, что школе св. Иоанна Богослова в Таллине ежегодно проходят международные научно-практические конференции.
– Конференции у нас проходят. Помимо прошедшей в школе Св. Иоанна Богослова, у нас была проведена конференция, посвященная Александру Невскому. В ноябре – по теме дарования автономии Эстонской православной церкви патриархом Тихоном в 1920 году.
К сожалению, эту конференцию мы провели онлайн. Но у нас была возможность напрямую смотреть ее в Zoom или на YouTube. Кроме того, все доклады выставлены на нашем сайте. В этой конференции принимали участие не только представители Эстонии, но и России, Германии. Надеемся, что в будущем мы все материалы еще и напечатаем.
– Одним из приоритетов деятельности Русской православной церкви является работа с молодежью. Насколько успешно ЭПЦ удается взаимодействовать с молодыми людьми Эстонии?
– Мы работаем по мере сил и возможностей. У нас есть молодежный отдел при Таллинской епархии, больше скажу именно о нем. Помимо организации воскресной школы для детей разных возрастов, он курирует и объединение подростков старше 15–17 лет. Проводятся уроки по истории ЭПЦ, по богослужению, бывают просмотры фильмов, дискуссии, экскурсии.
В связи с пандемией такая деятельность приостановлена, но надеемся, что после того, как эпидемия спадет, мы все это активно продолжим.
О специфике православия в Эстонии
– Есть ли у православных эстонцев какие-то региональные церковные традиции и особенности?
– Мы должны отметить, что в Эстонии самый главный праздник – именно Рождество Христово. В Эстонии он считается семейным. Как правило, собираются дома, есть традиционный праздничный стол. В лютеранских храмах очень мало народу.
Если посмотреть последнюю перепись населения, в Эстонии порядка 200 тыс. людей считают себя лютеранами, около 180 тыс. относят себя к Эстонской православной церкви Московского патриархата, 20 тыс. – к Константинопольскому патриархату. Около 5 тыс. – католиков, порядка 10–20 тыс. – евангелистов. Все вместе – приблизительно 50% населения Эстонии.
Поэтому у многих в стране есть только традиция собираться дома, косвенно связанная с Рождеством Христовым. Может быть, некоторые из них даже не смогут ответить, что этот день значит.
Пасха Христова – это абсолютно другое, ее празднуют только русские. В храмах ЭАПЦ совершаются богослужения, но народу там немного.
У нас гораздо больше людей. Да и к слову, мы же тоже служим на двух языках – на церковно-славянском и эстонском. Часть песнопений хор традиционно поет на эстонском, по субботам поздняя литургия полностью совершается на эстонском языке.
– А много ли среди прихожан молодежи?
– Самое интересное, что не так давно мы совершали литургию, вышли с Евангелием, и я обратил внимание, что очень много в храме мужчин. Часто говорят, что в храмах основные прихожане – это бабушки. А оказывается, нет. Приходят молодые люди с семьями. И я бы не сказал, что у нас в основном пожилые прихожане. В выходные и праздничные дни, то есть нерабочие, молодежи достаточно.
Конечно, массово креститься не идут, это ушло. Может, это и правильно. В начале 1990-х все массово крестились, потом многие мужчины хотели стать священниками. Теперь же человек идет сознательно, обязательна катехизация, родителей просят непременно встретиться со священником. Мы никого не принуждаем, не ведем работу на улицах. Мы должны понимать, насколько сознательно человек пришел в храм.
– Какое изменение за это время произошло в сознании приходящих в Церковь людей?
– В 1990-х годах люди массово побежали в храмы. И тогда складывалась определенная ситуация: человек загорелся – но не факт, что у него к этому лежала душа, просто время было такое.
Сейчас же, если человек к нам приходит, то это по велению души. И если он пришел, мы должны не оттолкнуть его. А то знаете, как бывает: бабушки что-то скажут, что свечку надо ставить не той рукой, и так далее, а человек испугается и уйдет. Мы с этим работаем.
Например, у нас в храме Иоанна Предтечи в Нымме есть такой батюшка, который обязательно просит после крещения прийти на следующую литургию, причаститься. Смотрит, чтобы люди не терялись, приходили – то есть процесс отслеживается. Это и есть настоящий приход, когда все друг друга знают, сами хотят прийти в Церковь.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен