3 марта 2019 года в Эстонии состоялись выборы в Рийгикогу. По их итогам Партия реформ набрала 28,9% голосов (34 места), Центристская партия – 23,1% (26 мест), Эстонская консервативная народная партия (EKRE) – 17,8% (19 мест), "Отечество" (Isamaa) – 11,4% (12 мест), Социал-демократическая партия – 9,8% (10 мест). В результате межпартийных переговоров в Эстонии была сформирована уникальная коалиция из Центристской партии, EKRE и "Отечества". Премьер-министром остался лидер центристов Юри Ратас.
Пока Ратас занимался созданием коалиции, президент Эстонии Керсти Кальюлайд 18 апреля неожиданно для всех прибыла в Москву и встретилась с российским лидером Владимиром Путиным. Поводом к приезду стало открытие отреставрированного посольства Эстонии в России.
Кальюлайд и Путин провели полноценные переговоры, длившиеся более 2,5 часов. Это и не удивительно: в последний раз глава эстонского государства был в России почти десять лет назад. По итогам встречи Кальюлайд пригласила Путина принять участие в VIII Всемирном конгрессе финно-угорских народов, который пройдет в Тарту в июне 2020 года.
После того, как в октябре Таллин направил официальное приглашение в Москву, в Эстонии заговорили о возможном приезде Кальюлайд на празднование 75-летия Дня Победы. Однако Кремль пока не приглашал эстонского президента. Состоятся ли в 2020 году встречи глав двух государств? И какую стратегию в отношении России сформулирует новое правительство Эстонии? Президент Российской ассоциации прибалтийских исследований Николай Межевич оценил основные итоги внутри- и внешнеполитической жизни Эстонии в 2019 году.
О внутренней политике
– Г-н Межевич, давайте начнем с внутренней политики, а точнее с выборов в эстонский парламент. Были ли предсказуемы их итоги?
– В Эстонии сейчас хорошие социологические службы, причем еще с советских времен, поэтому предсказать результаты выборов в стране, которая с точки зрения количества избирателей равна Купчино (район в Санкт-Петербурге – прим. Baltnews), не большая проблема.
Победу ультраправых в значительной степени предсказывали. То, что Центристская партия будет второй, в общем-то тоже было предсказуемо. Тут коалиция получилась странной.
– Почему вы так считаете?
– Центристская партия при Эдгаре Сависааре (лидер партии с 1991 по 2016 годы – прим. Baltnews) – это была левая партия. По крайней мере с некой претензией на левизну. Дело в том, что в Эстонии всегда был сильный правый фланг, и на фоне него центр всегда казался левым краем. Тем более, действительно, никого левее не было.
– А как же социал-демократы?
– Социал-демократы в Эстонии были сильны лишь в 1920–1924 годы. После коммунистического восстания 1924 года под молотки правящих партий попали и коммунисты, и социал-демократы, которым, скажем так, перестали доверять. Больше социал-демократы свое влияние не возвращали. Разве что на короткое время в 1939 году, но после дальнейших этапов советизации их роль быстро сошла на нет, и в Эстонию вернулись обычные коммунисты.
– Давайте вернемся ближе к современности.
– Лидер Центристской партии, премьер-министр Юри Ратас славится как человек, способный к компромиссу, причем компромиссу, который доходит до неразборчивости. И уволить главу МВД, лидера EKRE Марта Хельме – значит обеспечить распад правительственной коалиции и, следовательно, потерять пост премьер-министра. Поэтому Ратас постарался не привлекать внимание прессы к недавнему скандалу, связанному с критикой финского правительства. Так что коалиция Центристской партии, EKRE и "Отечества" выглядит, мягко говоря, странно.
– Почему же она тогда сформировалась?
– Сохранялась память о не очень удачном правлении Партии реформ, которая находилась у власти 12 лет. Люди хотели перемен.
Антиевропейская платформа семейства Хельме выглядит привлекательно, потому что, несмотря на принадлежность к Европе и даже Северной Европе, в реальной эстонской глубинке серьезные разговоры про женское равноправие, привлечение мигрантов, толерантность и так далее не ведутся.
Это там столь же не популярно, как в глухом грузинском ауле.
Эта же коалиция отметилась критическими заявлениями в адрес России. И в этом смысле нам все равно, какое в Эстонии правительство. С одной стороны, министр иностранных дел Урмас Рейнсалу ("Отечество") позволяет себе уникальные по некорректности заявления о требовании компенсации за "советскую оккупацию", а с другой стороны, приглашает главу МИД России Сергея Лаврова на юбилей Тартуского договора в феврале 2020 года. Остается понять, зачем это Лаврову, ведь в Эстонии этот договор считается действующим, а в России – давно не действительным.
– Хорошо ли для Эстонии, что к власти пришли евроскептики из EKRE?
– Во-первых, евроскептики пришли к власти в коалиции. Во-вторых, они пришли не случайно. По другую сторону Финского залива партия "Истинные финны" занимала достаточно солидные позиции в финском парламенте. Но они остались маргинальной партией. Но почему Эстонии пошла дальше? Эстония – гораздо более консервативная страна, чем Финляндия. Консервативная не с точки зрения политики, а с точки зрения традиций.
Есть такая поговорка, что лучший друг эстонца – это не сосед, а забор.
Это есть желание отгородиться. А Европа – это движение к глобализации, это мигранты, которые есть в Париже и Берлине, Риме, но которых почти нет в Варшаве, Вильнюсе, Риге и Таллине, если не считать украинских гастарбайтеров. На этих позициях происходит консолидация всего политического класса Эстонии, а не только EKRE.
– Вы хотите сказать, что приход EKRE не случаен?
– Я думаю, что нет. Я допускаю, что они откатятся на вторые, третьи, может быть, четвертые роли, но природный эстонский консерватизм очень силен.
– А насколько устойчива новая коалиция?
– Я думаю, она не устойчива. Действительно, реформисты пользуются популярностью: это городские слои с высшим образованием, интеллигенция, госаппарат. Социальная же база EKRE немного другая. Это лица с меньшим уровнем образования, жители малых эстонских городов. И поскольку малые города в Эстонии теряют людей гораздо быстрее, чем страна в целом, и при этом Таллин и область вокруг него – Харьюмаа – растут, избирателей EKRE становится все меньше. Но это при прочих равных условиях. Если в Европе продолжится миграционный кризис, поддержка EKRE может возрасти.
– Но, с другой стороны, коалиции не раз удавалось в течение года преодолевать правительственные кризисы.
– Да, вы правы, это неплохой результат, но все будет зависеть и от обстановки в мире. Например, будет ли раскол по каким-либо принципиальным вопросам, таким как беженцы или даже возможный приезд в Эстонию президента России Владимира Путина.
– Почему же предполагаемый визит Путина может рассорить политиков?
– Я не исключаю, что центристы все-таки будут "за". Это то, что в рамках нынешней политической свободы может быть допущено. В конце концов президент Эстонии приезжала в Россию, и визит Путина будет расцениваться как ответный. Какие тут могут быть претензии? А национал-консерваторы и "отечественники" могут быть "против".
О внешней политике
– Вы вспомнили приезд президента Кальюлайд в Москву в апреле этого года. Каково было значение этого визита для российско-эстонских отношений?
– Хотелось бы обратить внимание на то, что по итогам встречи было очень мало информации о том, о чем они договорились, хотя примерно было понятно, о чем они могли разговаривать.
Я и большинство моих коллег в те дни отмечали, что этот визит больше был нужен эстонской стороне, поскольку от того, что происходит в Эстонии, в России мало что зависит. А от того, что происходит в России, в Эстонии зависит много.
И эстонцы предпочитают дразнить "русского медведя" ровно до тех пор, пока понимают, что им это удалось. Вот после этого начинается паника.
– Почему президент Кальюлайд решила приехать именно в апреле?
– Во-первых, чтобы укрепить свои позиции в рамках очевидного противостояния с EKRE. И по возвращении мы помним, что были резкие обмены мнениями именно между Кальюлайд и национал-консерваторами. Ни с центристами, ни с реформистами, а с EKRE.
Во-вторых, президент Эстонии – женщина очень энергичная. Ее спортивный характер проявился в том, что она решила пробежать эту дистанцию в тот момент, когда лидеры Латвии и Литвы в принципе побоялись идти на эту дорожку. А она пробежала и вернулась живой и без какого-либо ущемления интересов своей страны.
– Но ее раскритиковали политики из других прибалтийских республик.
– А это уже не внутренний, а международный аспект. Латвия и Литва, которые не вышли на эту спортивную дорожку, подвергли Эстонию критике. Если так пойдет и дальше, она приедет в Москву на 9 мая, а это, видимо, самое страшное "преступление" – приехать в Россию на День Победы.
– Сразу после этого Россию посетили министр экономики и инфраструктуры Таави Аас, а также министр науки и образования Майлис Репс…
– Можно добавить, что состоялся и визит вице-губернатора Санкт-Петербурга Владимира Княгинина в Таллин, где его тепло встретил мэр города Михаил Кылварт. Вы правы, состоялось некоторое количество визитов, но ведь реально отношения не изменились.
– Это верно, но, может быть, за этой внешнеполитической активностью что-то стоит? Например, экономическая подоплека.
– Экономическая подоплека должна быть видна, например, на цифрах транзита. А мы видим, что он медленно уменьшается. Эти тенденции обозначились два-три года назад и не меняются вне зависимости от поездок госпожи президента Эстонии в Москву. Таким образом, в экономической сфере хоть какая-то связь между всеми этими визитами и цифрами отсутствует.
– Может быть, они ищут выходы на Россию, поскольку ЕС с 2021 года сократит дотации в Эстонию?
– Они уже снижены. После Брексита этот процесс пойдет с очень большой скоростью. Но, возможно, вашу версию исключать, конечно, нельзя.
– Может, они протаптывают дорожку?
– Возможно. Но вопрос – для чего? Сегодня традиционные сектора взаимодействия с Россией, в общем-то, уже свернуты. Мы вложили триллионы рублей в систему портов в Усть-Луге, Приморске, Высоцке, Выборге. Теперь эти деньги мы будем отбивать. Бизнес теперь будет идти туда. Да он уже там.
Эстония была крупным экспортером сельского хозяйства и рыболовства, но эти ниши тоже уже заняты. Мы сами делаем и шпроты, у нас у самих уже не импорт, а экспорт свинины.
С сыром проблемы. Но коллеги-сыровары, в том числе и с Северо-Запада России, говорят, что через три-четыре года мы закроем потребности по качественным сырам.
– А как вообще можно объяснить поведение Керсти Кальюлайд? С одной стороны, она приглашает Путина в Эстонию, а с другой стороны, она критикует Россию, говорит о продлении санкций, называет ее "агрессором".
– Она не может вести себя иначе. Если Кальюлайд будет вести себя по-другому, она выпадет из так называемой атлантической солидарности.
– Чего же она тогда хочет?
– Она хочет нереального. Оставаясь в рамках традиционной модели "атлантической солидарности", она пытается чуть-чуть стабилизировать отношения с Россией.
– А как вы думаете, примет ли Путин приглашение в Тарту?
– Я бы не приехал. Владимир Владимирович Путин испытывал раньше теплые, пусть и прагматичные чувства к Эстонии. Он бывал в Эстонии. В последний раз, насколько мне известно, в 1996 году. Мы были вместе тогда. Я думаю, что если Эстония сделает хоть какие-то встречные шаги, например, хотя бы за месяц до приезда президента не будет кричать на всех перекрестках про "российскую угрозу", такой визит может состояться.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен