Эпидемия Covid-19 вскрыла серьезный кризис в системе европейского здравоохранения, а также привела к коллапсу мировую рыночную экономику. В интервью Baltnews специалист по Китаю Николай Вавилов рассказал о ключевых различиях борьбы с коронавирусом в Китае и Европе.
– Г-н Вавилов, в Китае официально объявили об окончании эпидемии, но ходят слухи о возможном начале второй волны. Как вы считаете, в целом приводят ли карантинные меры в Китае к успеху?
– Карантинные меры в Китае сопровождались масштабными профилактическими действиями органов здравоохранения. Китай уже 20 лет, начиная с эпидемии Sars 2003 года (тяжелый острый респираторный синдром, который спровоцировал вспышку атипичной пневмонии в 2002–2003 гг. – прим. Baltnews) регулярно наращивает эпидемиологический контроль.
– То есть для Китая в принципе остановить любую эпидемию не составляет труда?
– Да. В Китае существует культура защиты от разных инфекционных заболеваний, передающихся воздушно-капельным путем – все население приучено носить маски. Кроме того, и центральное, и региональные правительства, а также китайская армия развернули масштабные скоординированные действия по дезинфекции и профилактике болезни.
– Какие действия принимались?
– Дезинфекция была поставлена практически на промышленный уровень по масштабу и регулярности. Практически на каждом месте, в каждом торговом центре стоял человек, который мерил температуру, дезинфицировал руки.
Важно подчеркнуть, что карантинные меры в Китае были приняты уже после того, как все мигранты уехали из Уханя. То есть большую лепту в победу над эпидемией внесла не изоляция, а масштабные профилактические меры.
– Как вы думаете, меры, которые сейчас предприняты в Европе, столь же эффективны?
– Карантинные меры, которые сейчас взяла Европа, будут эффективны только в том случае, если они будут сопровождаться такими же профилактическими мерами по недопущению распространения коронавирусной инфекции.
– Получается, чтобы победить пандемию, одних карантинных мер будет мало?
– Мнение о том, что Китай победил коронавирусную инфекцию потому, что у него были жесткие карантинные меры, в корне неправильное.
Карантинные меры – это то, что спровоцировало панику в Китае, а инфекция была побеждена из-за того, что были приняты масштабные профилактические меры, на которые никто в Европе сейчас не обращает внимания.
Если изучать методы борьбы с эпидемией в Китае, то тотальной изоляции было подвергнуто только население провинции Хубэй и города Уханя – это менее пяти процентов населения Китая. Вся остальная работа китайцев была направлена на мобилизацию работников медслужб. В Китае более 10 млн работников медслужб и несколько миллионов сельских медицинских пунктов – то есть там масштабная система социального обеспечения и надзора над здоровьем.
– Но ведь многое зависит и от поведения самих граждан в этот период.
– Да, китайское население с 2003 года уже приучено, что во время эпидемии надо носить маски. То есть маски – это нормально для них, они носят их постоянно и понимают, что надо постоянно дезинфицироваться. Также происходит дезинфекция помещений, вентиляция воздуха и так далее. Просто огромные открытые пространства там подвергались дезинфекции.
– То есть вы думаете, что в Европе пока не так явно осознают значимость именно профилактических мер?
– Я боюсь, что власти Европы не обращают на них внимание. Страх перед эпидемией связан с деградацией системы управления в Европе – я не видел ни одного случая, чтобы политики или руководители крупнейших европейских организаций прибегали к совету каких-либо экспертных сообществ. Результат – карантинные меры при отсутствии медицинских мер.
Есть карантинные, а есть профилактические меры. Карантинные меры приняты – все закрыто. А вот банальных медицинских мер нет, и не принимается.
– Это является причиной такого быстрого распространения Covid-19 в европейских странах?
– Это происходит из-за отсутствия в Европе системы здравоохранения для борьбы с массовыми заболеваниями. Проще говоря – для бедных в Европе не существует медицины. Для среднего класса, простых клерков и всех, кто не причислены к людям с большими доходами, системы здравоохранения там не существует.
– Что это значит в практическом смысле?
– Если вдруг происходит вспышка обращений граждан в медицинские службы, то они оказываются просто неспособны с таким количеством обращений справиться. И чтобы это количество ликвидировать, вводятся избыточные меры контроля.
То есть за развалом собственной системы медицинского обеспечения последовала единственная возможная мера – просто изолировать людей и "перекрыть кран" этих обращений. Вот то, что отличает Китай от Европы. В данном случае мы имеем эпидемию страха, которая наложилась на разрушенную систему массового "здравоохранения для бедных".
– Как вы считаете, сумеет ли Европа в итоге преодолеть эпидемию?
– Я думаю, что преодолеет. Но это больше вопрос дестабилизации социально-экономической системы в целом. Covid-19 является просто одним из частных случаев – это либо наложение на эту ситуацию, либо триггер, либо прикрытие.
– То есть вы все же считаете, что это в большей степени экономический кризис?
– Да. Это кризис мировой рыночной экономики – ее механизмы уже просто не справляются с потрясениями. Сейчас рыночная экономика вступила в свой циклический кризис – раз в 20–25 лет глобальная рыночная экономика вступает в эпоху кризиса. И здесь уже Covid-19 ни при чем.
– Какие страны кризис затронет в первую очередь?
– Самый сильный удар во втором квартале 2020 года испытает американская экономика. По прогнозам очень серьезных финансовых структур – Morgan Stanley и Goldman Sachs – экономика США просядет на треть либо на четверть, от 25 до 30 процентов. Это масштабы, сопоставимые с Великой депрессией 1929–1933 годов, когда от голода и безработицы умирали миллионы американцев.
– Ранее мы с вами уже обсуждали тот ущерб, который понесла экономика Китая от эпидемии. Вы высказали мнение, что под удар попадает проект "Один пояс – один путь". Как вы думаете, сейчас эта угроза еще сохраняется?
– Шелковый путь, конечно, пострадает, но вопрос в том, насколько и в каких пропорциях по отношению к другим западным проектам.
– Вы думаете, там ситуация будет отличаться?
– Те данные, которые сейчас публикует государственное таможенное управление КНР, говорят об обратном – что китайско-американская экономика падает, а торговля Китая со странами Шелкового пути – в основном речь, конечно, идет о Средней Азии: Таджикистане, Узбекистане, Казахстане, а также об Иране и Пакистане – наоборот растет.
То есть данные показывают, что страны проекта "Один пояс – один путь" продолжают свою масштабную интеграцию с Китаем.
– За счет чего это происходит?
– Основной фактор продолжения этой интеграции – сохранение у власти нынешнего генерального секретаря Коммунистической партии Китая Си Цзиньпина. Элитные группы, которые на него ориентированы, продолжают стимулировать административными мерами разворот Китая к Евразии.
И наоборот – серьезно сокращать китайско-американские связи, они сократились еще на четверть. Российско-китайский товарооборот также растет, то есть Китай "отвязывается" от глобальных американских рынков и все масштабнее привязывается к странам Шелкового пути.
– Буквально перед самым началом пандемии в Европе разведслужбы Литвы и Эстонии прямо называли Китай главной угрозой своим странам, что вызвало возмущение Пекина. А теперь Китай активно поставляет гуманитарную помощь в страны Балтии. Как на это реагируют китайцы, учитывая то, что в восточной политике не принято забывать оскорбления?
– Такое понимание внешней политики у китайцев унаследовано еще со времен Мао Цзэдуна и первых времен образования КНР. Они считают, что за пределами Китая существуют враждебные правительства, но это не отменяет факта, что население этих стран может быть не враждебно Китаю.
Китай очень четко в своей внешней политике различает взаимоотношения с представителями правительств каких-то государств и представителями общественных кругов и тем более широкими слоями населения.
В данном случае речь идет о том, что китайцы просто продолжают последовательно наращивать политику "мягкой силы" в отношении стран Балтии, которые для них служат одним из потенциальных коридоров в случае реализации политики "Одного пояса – одного пути".
– Какую роль Прибалтика играет в рамках этого проекта?
– Проблема Литвы и Эстонии в том, что они находятся на периферии, – их этот путь не задевает. В основном Шелковый путь касается Латвии и ее портов. Поэтому на Эстонию и Литву Китай обращает меньше внимания, и власти этих республик традиционно занимают более проамериканскую политику, например, в отношении статуса Тибета, и более агрессивно относятся к Китаю.
В Китае, конечно же, понимают, что они тесно связаны с НАТО и с американским руководством, но очень четко разделяют отношение к враждебным правительствам и отношение к населению государств, которым он оказывает помощь. Такая практика была и в СССР, и она очень эффективна – то есть Китай наращивает дружеское отношение среди населения, невзирая на провокации антикитайских сил в правительствах тех или иных государств.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен