Райнер Хесс (Rainer Höß) – простой кондитер из небольшого немецкого городка вблизи Штутгарта. Но это только на первый взгляд. Райнер Хесс является внуком одного из наиболее одиозных палачей нацистской Германии – коменданта Освенцима Рудольфа Хесса (Rudolf Höß). 

По личному распоряжению рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера Рудольф Хесс был назначен комендантом Освенцима с 1940 по 1943 годы. Летом 1941 года, когда было принято "Окончательное решение еврейского вопроса", ему было приказано начать массовое уничтожение евреев. Хесс экспериментировал с различными способами умерщвления людей, в конце концов остановившись на газе "Циклон-Б". Всего в Освенциме за пять лет умерли более миллиона человек. 

Райнер Хесс рассказал Baltnews, что не стесняется открыто критиковать злодеяния своего деда, поскольку твердо убежден, такое больше никогда не должно повториться. 

– Г-н Хесс, вы известны во всем мире как внук коменданта Освенцима Рудольфа Хесса. Что вы думаете о такой славе?

– Что вы имеете в виду? Что я как внук о себе думаю, или что обо мне думают? 

– Нет, что думаете именно вы.

– Я не знаю, можно ли это назвать славой. Ужасно, что вообще такое было. Но я не думаю, что я единственный в мире, с кем подобное произошло. Намного сложнее понять, как общаться теперь с другими людьми. 

– А что вы почувствовали, когда узнали, что являетесь внуком коменданта Освенцима? Это было неожиданностью?

– Для любого было бы неожиданно узнать то, о чем в семье не рассказывалось. В 1945 году тысячи семей потеряли отцов и дедов на войне и во время Холокоста.

Поэтому для меня не было неожиданностью, что мой дед пал на войне, поскольку так было у всех – и в России, и в Великобритании, и в других странах. Мне было тяжелее осознать, что мой дед был комендантом Освенцима – крупнейшего лагеря смерти тогдашней Европы.

В моей семье его представляли не как чудовище, а как хорошего солдата и руководителя одной из тюрем. И он все делал хорошо, и люди там не страдали. Однако с годами эта картинка "хорошего солдата" разительно изменилась.

– Вас обманывала собственная семья? 

– Да. Дед был преступником и убийцей, и он повинен в миллионах жертв.  

– Почему вы так часто и открыто критикуете своего деда в СМИ?

– Мы видим, что происходит в современном мире. Снова возвращаются гиммлеры, хессы, геринги, представляющие те же идеалы и идеологию. Возможно, теперь это в более красивой обертке, чтобы можно было удобно представить в СМИ. И меня немного пугает, что это может возродиться и воплотиться в современной истории. У меня у самого есть дети, есть внук, и я просто хочу сделать все, чтобы это больше не повторилось. 

– То есть вы пытаетесь всех предостеречь от возвращения нацизма?

– Именно. Одна из моих основных задач – предостеречь от правопопулистов. Но также мне бы хотелось до конца переработать историю своей семьи и окончательно выяснить, кем на самом деле был мой дед и что им двигало. Я хочу понять истоки того, почему все так вышло: с кем он дружил, были ли эти люди также национал-социалистами, какова была роль его окружения, лагеря смерти, как это все вместе сочеталось. 

– Скажите, а за что вы никогда не сможете простить своего деда?

– Я думаю, за то, что он совершил в Освенциме. Как можно учинять насилие над другими людьми? Подобная жестокость возможна только в животном мире. Этим во Второй мировой войне и отличились национал-социалисты, создав организованную сеть концентрационных лагерей. Такого еще не было. 

– Интересно, что ваш дед и ваша бабушка были идейными нацистами. Они придерживались идей национал-социализма, но лично вы их критикуете. Почему так получилось, что в вашей семье вы стали "белой вороной"?

– Просто потому, что я считаю это правильным. Нет ничего хорошего в том, что один человек насильствует над другим. Конечно, можно сказать, что это просто была жесткая война, но, по мне, это отговорка. 

– А если бы вы не были внуком Рудольфа Хесса, стали бы вы этим заниматься?

– Да. Возможно, не так интенсивно, но думаю, что я бы занимался этим. 

– Много потомков высокопоставленных нацистов предпочитают не поднимать эту тему и жить обычной жизнью.

– Меня часто спрашивают, почему же я не сменил свою фамилию, и я об этом уже говорил.

Конечно, проще всего отгородиться от этого. Но я решил использовать свою фамилию как оружие. Если бы у меня была фамилия Мюллер, но в разговоре я бы называл себя внуком коменданта Освенцима Рудольфа Хесса, кто бы мне верил?

Я не испытываю персональную вину за то, что сделали дед и бабушка. Я могу эту вину лишь приспособить. 

– Журналисты в Германии вас критикуют за то, что вы используете историю семьи в личных целях, чтобы на ней нажиться. Что вы об этом думаете?

– Я думаю, что это просто плохо образованные люди. Я же почти ничего не получаю в качестве гонорара. Если бы я был миллиардером… Но я не "нацистский олигарх". И даже в нашем фонде "Шаги" (Footsteps Foundation – прим. Baltnews) мы не берем деньги. Все, что мы делаем в фонде, происходит за наш счет. Мы за все платим сами. У нас у всех есть обычные профессии, и так мы зарабатываем деньги, а затем просто их инвестируем в эту тему. 

– В 2014 году вы снялись в политической рекламе, в которой призывали не голосовать за правопопулистов. Ролик был снят Союзом социал-демократической молодежи Швеции в преддверии выборов в Европарламент. 

– Хотим ли мы вечно жить прошлым? Нет. Поэтому молодые люди в возрасте от 14 до 18 лет попросили меня тогда об этом. Это были выборы не в Германии, а во всей Европе. Они хотели усилить свои позиции в противовес правым партиям. 

– Известный факт: у вас на левой груди набита татуировка, на которой написано "Никогда не забуду" (англ. Never forget). Внизу под ней звезда Давида. Зачем?

– Она посвящена выжившим [в Освенциме], которые мне здорово помогли [в моей работе], и я постоянно думал, как бы я мог наконец соединить их фамилии в нечто единое. И это то, что я сделал. Это было предназначено не для общественности, а для меня и выживших. 

Но у меня был хороший друг Марк Бабай, который является внуком выжившего еврея. Сегодня он живет в Нью-Йорке. И когда он увидел эту татуировку, он удивился. У еврейских потомков такую надпись он видел, а у такого, как я – впервые. И он захотел сделать фото. Он решил сделать целую серию фотографий. И когда я вернулся из Лос-Анджелеса и приехал в Бухенвальд, там и была сделана эта фотография.