Многие наверняка слышали о нацистском концлагере у деревни Моглино в Псковской области России, где при участии эстонских пособников гитлеровцами было уничтожено более 3 тыс. военнопленных и мирных граждан. Но не все знают, что возмездие настигло эстонских карателей, массово расстреливавших там людей, лишь через пару десятков лет после войны.
В статье, опубликованной в свежем номере еженедельника «Аргументы и Факты», сообщается, что мероприятия по поиску и привлечению карателей к ответственности были начаты, можно сказать, случайно 54 года назад. Когда в один из августовских дней 1963 года оперуполномоченный Управления КГБ по Псковской области Михаил Пушняков оказался на станции Моглино, чтобы проконтролировать перемещение по железной дороге особо важного груза.
Прибыл он задолго до прибытия нужного поезда, поэтому успел побродить по окрестностям. Заинтересовался памятником, на котором были высечены слова: «Вечная память героям, погибшим за честь и независимость нашей Родины». Ну, и полюбопытствовал у местных жителей: мол, а в честь кого он поставлен, если боёв в этих местах вроде бы не было? Те и рассказали ему про концлагерь. Про то, что с особой жестокостью здесь убивали цыган, а некоторых из них и вовсе закапывали заживо. И что сразу войны судили только одного из руководителей концлагеря, эстонца Крузе, и приговорили его к 10 годам.
Пушняков удивился: карателю такого ранга не могли дать столь мягкий срок. Вернувшись в Псков, он нашёл в архиве его уголовное дело и понял, что оказался прав – Крузе был всего-навсего дорожным мастером немецкой строительной организации «ТОДТ», в помощь которому немцы выделяли военнопленных. А охраняли этих военнопленных во время конвоирования на дорожные работы и обратно 15 вооружённых охранников, набранных из числа местных жителей. И что и охранники «ТОДТ», и сам Крузе относились к военнопленным гуманно, оттого ему самому суд и вынес не слишком суровое наказание за пособническую работу.
При этом в своих показаниях Крузе упоминал об охранниках эстонской «роты особого назначения», которые и занимались расстрелами. И хотя он не знал их имён, а смог вспомнить лишь несколько фамилий своих бывших коллег по строительной организации, было решено продолжить расследование страшных зверств.
«Награда» нашла «героя»
Благодаря местным жителям всего удалось установить фамилии 10 человек, охранявших военнопленных, которых фашисты задействовали в дорожных работах. После того, как Пушняков пообщался с 9 их них, он уже почти отчаялся – ничего ценного они ему не рассказали. Но на десятый раз ему повезло. Последний опрошенный охранник «ТОДТа» сообщил, что служивший в Моглинском лагере бывший охранник полиции безопасности Виктор Тейнбас живёт в Выру и работает кочегаром комбината бытового обслуживания.
При опросе тот пояснил, что в лагере в основном ухаживал за лошадьми, иногда его привлекали в оцепление места расстрелов, а сам он ни разу в них не участвовал. Но чем больше чекист общался с Тейнбасом, тем больше понимал, что ему невероятно повезло: у этого человека оказалась просто феноменальная память! Он перечислил не только три десятка своих бывших сослуживцев, но и назвал имена постоянных участников расстрелов. К слову, они делились на две категории – любителей выпить (после расстрелов палачам полагался спирт) и тех, у кого кого-нибудь из родственников в 1940 году выслали в Сибирь.
Также Тейнбас подтвердил, что в Моглинском лагере с особой жестокостью уничтожали цыган. Например, был случай, когда у матерей вырывали грудных детей, брали их за ножки и ударяли головками о колёса повозок, чтобы убить.
А ещё рассказал, что в лагере содержали чехословацких и французских евреев, которых впоследствии расстреляли. Спрашивается, зачем было везти людей в такую даль, если их можно было ликвидировать на родине? Но потом, в ходе следствия, эта загадка разъяснилась. Оказалось, что это были бывшие банкиры, фабриканты, владельцы крупных предприятий или их родственники, которые, как предполагали нацисты, успели припрятать золото и другие драгоценности. Вот оккупанты и придумали мошеннический способ выманить эти ценности: вывезти банкиров-фабрикантов подальше от родного дома, а потом за вознаграждение пообещать вернуть на родину. Причём этой категории узников разрешалось переписываться с родными. Немцы надеялись, что в своих письмах заключённые сообщат тем, где зарыли драгоценности.
Всего благодаря показаниям Тейнбаса удалось установить имена 6 бывших охранников Моглинского лагеря, которые непосредственно занимались расстрелами, а на тот момент проживали в Эстонии. На каждого из них псковские чекисты послали ориентировки в местные органы КГБ.
Выяснилось, что одного из них к тому времени уже не было в живых. В колхозе, где он жил, поведали, что мужчина работал дорожным бригадиром, семьи не имел и беспробудно пьянствовал. Как-то, придя с очередной попойки и страстно желая опохмелиться, он перепутал бутылку водки с бутылкой керосина. Причём умудрился выхлебать сразу полбутылки, от чего и скончался. Что называется, «награда» нашла «героя».
Не жизнь, а мучение
Впрочем, и остальных моглинских палачей их нынешние коллеги и знакомые характеризовали не лучшим образом. За исключением одного из них, самого молодого – Охврила, после войны осевшего в Кохтла-Ярветском районе. Ему и вручили первую повестку о явке в УКГБ по Псковской области. В приёмную он явился задолго до начала рабочего дня. А с собой захватил вещмешок с чистым бельём и сухарями и… заранее составленный список палачей, которые расстреливали узников Моглинского лагеря. Признался, что и сам пару раз участвовал в расстрелах.
Следователям Охврил рассказал, что все послевоенные годы не живёт, а мучается, и что каждый раз при виде милиционера или сотрудника госбезопасности у него возникает жуткий страх. А теперь, мол, после этого разговора в стенах УКГБ, на душе стало намного спокойнее, и что если его будут судить, то расценит это как должное.
Бывший сослуживец Охврила Веедлер, которого вызвали на собеседование вторым, вёл себя совершенно по-другому. Он утверждал, что всю войну провёл дома в Эстонии и никогда не служил в полиции безопасности «роты особого назначения». Только показания бывших коллег, подкреплённые материалами Чрезвычайной комиссии по расследованию фашистских злодеяний, вынудили его дать признательные показания. Их записали на магнитофон, а самого Веедлера до суда отпустили домой.
«У нас были опасения, что он может скрыться или покончить жизнь самоубийством, – позже вспоминал Михаил Пушняков. – Но эти опасения не оправдались. Как и прежде, по месту жительства Веедлер продолжал вести аморальный образ жизни и пьянствовать».
Остальных троих палачей – Торна, Лумисте и Лепметса – было решено на собеседования не вызывать, ибо их участие в массовых расстрелах уже не вызывало сомнений, а сразу готовить материалы для прокурора на санкционирование возбуждения уголовного дела. Что и было сделано.
В 1965 году Псковский областной суд приговорил Веедлера, Торна, Лумисте и Лепметса к высшей мере наказания – расстрелу, Охврила – к 15 годам лишения свободы.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен