Согласно статистическим данным, в Эстонии за прошедшие 30 лет демографическая картина претерпела значительные изменения. Речь идет не только о естественной убыли населения, но и о социокультурных факторах.
На сайте Департамента статистики республики вышла статья аналитика Михкеля Сервински "Эстонии нужна новая Поющая революция, которая наполнит страну детьми". По его мнению, на протяжении последних 30 лет в стране снижается уровень рождаемости, что может обернуться катастрофой дня эстонцев как этноса:
"Никто не может точно сказать, где проходит граница, ниже которой жизнеспособное развитие нации, языка и культуры, упомянутых в Конституции, более невозможно. Однако я осмелюсь сказать, что мы очень близки к этой важной границе".
О том, какая демографическая ситуация была в Эстонской ССР и чем она отличается от сегодняшней, Baltnews рассказал эстонский социолог, доктор философских наук Евгений Голиков.
– Евгений Алексеевич, действительно ли нынешние показатели рождаемости могут угрожать существованию эстонской нации?
– Автор статьи имеет в виду, что Поющая революция подняла тонус в эстонском обществе, тем самым поспособствовав рождаемости. Однако в то время лично я каких-либо значительных показателей не наблюдал. То, что настроение было другим, – да, это действительно так.
Демография вообще довольно прихотливая штука: дети не хотят рождаться, если у их родителей отсутствует чувство временной перспективы или то, что можно назвать историческим оптимизмом. Безусловно, не только это обстоятельство влияет на рождаемость, однако это очень и очень важный фактор. Если в обществе преобладают некоторые пессимистические настроения, то это может сказываться на показателях.
В конце ХХ века ученые серьезно занялись исследованием вопроса рождаемости. В то время в США пришли к выводу, что сильное влияние на деторождение в развитых странах оказала занятость женской части населения, большая вовлеченность женщин в общественную жизнь. Если мы хотим равенства полов, то придется мириться с невысокими показателями рождаемости.
Во всех странах, перешагнувших черту индустриального развития и находящихся в постиндустриальной стадии, рождаемость невысока. Сегодня самые низкие показатели – в скандинавских и немецкоговорящих государствах. На юге Европы ситуация немного лучше.
– Есть ли в Эстонии государственные программы, направленные на повышение уровня рождаемости?
– В Эстонии каких-то особо радикальных мер поощрения деторождения нет. Самая, пожалуй, заметная реформа в этом вопросе свелась к тому, что уходящая в декретный отпуск работающая женщина сохраняет заработную плату последнего места работы практически в полном объеме. И это очень неплохой стимул.
– В странах Балтии, в частности – в Эстонии, отмечается значительная убыль населения в силу миграционных процессов. Многие сегодня покидают страну?
– Хочу особенно подчеркнуть: демографическая ситуация в трех странах Балтии различна. Наибольший отток сегодня наблюдается в Литве, на втором месте – Латвия, и только потом идет Эстония. В Эстонии, если сравнивать ее с прибалтийскими соседками, самая оптимистичная картина: безработица держится на относительно невысоком уровне в 6%.
Кроме того, увеличилась средняя зарплата, сейчас она составляет около 1400 евро в месяц. В такой ситуации мотивация ехать на Запад снижается. Если человек из Молдавии и Украины готов в Западной Европе получать 800 евро в месяц, то молодой эстонец на такие деньги уже не позарится.
– Как менялась демографическая картина в Эстонии на протяжении последних 30 лет?
– Согласно статистическим данным, Эстония за прошедшие 30 лет потеряла в общей сложности около 200 тыс. человек. При этом наибольшие потери пришлись на первые семь-восемь лет после обретения независимости: советские военнослужащие с семьями, номенклатурные партийные работники покинули страну.
Кроме того, за все это время около 30–40 тыс. эстонцев переехали в Финляндию. Я имею в виду не тех, кто приезжает туда на заработки и возвращается домой, а тех, кто получил финское гражданство. В целом последние 20 лет в Эстонии наблюдается вялотекущая демографическая картина без резких спадов и подъемов. Таким образом, ежегодно ситуация колеблется около ноля.
– А какая ситуация наблюдалась в Эстонской ССР?
– Эстония и в советское время относилась к числу республик с низким уровнем рождаемости. Такими республиками наряду с ней были Латвия, Россия и, как ни странно, Украина. Это были общества, переходящие в постиндустриальную стадию развития.
70% эстонцев проживали в городах, наблюдалась большая вовлеченность женщин на производствах. При этом рождаемость среди русских и эстонцев была одинаковой.
– Сегодня показатели рождаемости русской и эстонской частей населения по-прежнему одинаковы?
– Отнюдь. Я бы хотел обратить внимание на значительные отличия, имеющие место в обществе. Средний уровень жизни русскоязычной части населения на 15–20%, а порой и на 30% ниже среднего уровня жизни эстонца. И сегодня именно у русских больше мотивации искать работу за пределами Эстонии. На деторождение также влияют и другие два фактора.
Во-первых, фактор политики, которая не столько лишает русских людей возможностей, сколько сильно обижает, создает духовный прессинг. И этот фактор, конечно, не способствует тому, чтобы развивалось чувство патриотизма и желание остаться. Третий фактор – владение эстонским языком.
Если в Таллине, Тарту, Пярну русская молодежь владеет эстонским языком, то на северо-востоке Эстонии процент тех, кто его не знает на должном уровне, очень высок. И это именно то, что опускает перед ними некий шлагбаум на пути возможностей, поэтому русские уезжают активнее.
На сегодняшний день рождаемость среди русскоязычной части населения Эстонии ниже. Особенно последние пять-семь лет. Это связано с тем, что эстонцы чувствуют больший оптимизм на своей родине. У русских значительно меньше уверенности в своем будущем, нет твердой почвы под ногами.
– То есть по большому счету культурный фактор играет основополагающую роль?
– Да, конечно. Я бы сказал, это было видно в советское время и это видно до сих пор. Эстонцев и русских не столько различает язык, сколько ментальность. Последняя связана с тем, что русские, даже не религиозные, все равно находятся в рамках православной культуры, а эстонцы – протестантской.
– Разве Эстония не является одной из наиболее атеистических стран Европы?
– Безусловно. Тем не менее от протестантизма и немецкого воспитания сохранился дух прагматизма. Эстонцы тверже стоят на ногах, что называется. Было очень заметно и в советское время, что эстонцы – хорошие хозяева. Когда я жил в Тарту, к нам в город приехали из Новосибирска два очень известных в Союзе социолога – доктор философских наук Инна Владимировна Рыбкина и ее коллега, академик Татьяна Ивановна Заславская.
Когда мы показывали город и его окрестности, они были просто поражены: невиданное внешнее благополучие, которое в советское время было чем-то невообразимым. Одна из сцен мне особенно врезалась в память. Мы проезжали мимо строящегося частного дома. Его строили явно муж и жена очень интеллигентного вида. Они вдвоем поднимали на второй этаж железную балку, я уверен, довольно тяжелую. Они все делали сами, и это было непонятно даже выдающимся социологам. Именно это было и есть то самое отличие русских и эстонцев.
– Как вы считаете, за последние 30 лет эти различия усилились или имеет место интеграция русских?
– Идут самые разные процессы. Интеграция вообще многогранная вещь, если мы говорим о действительной интеграции, а не об ассимиляции, поглощении. Сегодня, конечно, реальная государственная политика носит ассимиляторский характер. Эти постоянные угрозы: "Мы закроем русские школы!", и масса других факторов.
С другой стороны, присутствуют и элементы интеграции, когда более развитые индивиды сохраняют свой культурный облик, усваивая при этом те формы поведения, которые характерны эстонцам. Обратный процесс [интеграции эстонцев в русскую культуру] сегодня не наблюдается. Русские для эстонцев не являются ориентиром.
– А в советское время был именно такой ориентир?
– В советское время было значительное количество смешанных семей. Это связано, в первую очередь, с убылью мужского населения в Эстонии в послевоенное время. Из других республик на работу активно приезжали именно мужчины. Эстонским женщинам было просто некуда деваться.
Сегодня эстонки охотнее выйдут замуж скорее за датчанина, шведа, немца… Русские считаются неудачной партией. Есть, конечно, еще такая вещь, как любовь. К сожалению, сейчас это не доминирующий фактор.