Ко мне (автору Сергею Середенко – прим. Baltnews) подошла вторая волна писем – спасибо! Видимо, я тоже оказался на воле услышанным, так как "писем поддержки" мне больше не шлют и не начинают предложения со слов "как ты, наверное, знаешь...". Не знаю.
Поэтому огромная благодарность Мише Култаеву, приславшему выпуск "Аргументов и фактов", и Саше Гапоненко (латвийскому правозащитнику – прим. Baltnews), распечатавшему на свой вкус несколько сетевых публикаций на принтере. И надо ж такому случиться, что вкусы у нас совпадают. Потому как друзья, коллеги и даже соавторы...
Этот выпуск – не про то, чего я не знаю. Этот выпуск – про то, что Эстонская Республика в лице Таллинской тюрьмы считает нужным, чтобы я знал. В Эстонии только очень ленивый эстонец не высказался еще на тему того, что русские, мол, живут в "неправильном информационном поле", поэтому "не лояльны". А вот если бы жили в "правильном"...
Этот выпуск – про информационный ад, в котором я оказался.
Воспоминания
Когда взяли под стражу [руководителя движения "Эстония без нацизма"] Андрея Заренкова за "мздоимство" (6 января 2014 года – прим. Baltnews), то было совершенно очевидно, что обвинение суть политическое, что бы там ни говорили. Во-первых, "мздоимство" – не "взятка". Во-вторых, общая сумма какая-то нелепая. И в-третьих, почему к делу о мздоимстве прилагаются килограммы фотографий наружного наблюдения?
Сейчас, когда двенадцать лет слежки за мной – установленный в материалах дела факт, о политической слежке уже можно говорить, не боясь быть пойманным за язык.
Короче, к задержанию Андрея я отнесся крайне неравнодушно и много хлопотал в его пользу. Вышел Андрей довольно быстро по следке, нашел меня, поблагодарил "за службу" и попросил заняться еще одним делом. Потому что как раз в то время, когда он сидел, из тюремного телевизионного пакета убрали российский канал ТВЦ. И очень уважаемые люди в тюрьме просили Андрея, чтобы тот, выйдя на волю, "уломал" знакомых ему правозащитников похлопотать о том, чтобы канал вернули...
Я тогда не внял просьбе уважаемых людей, потому как совершенно не представлял себе, как за нее браться. "Клиента", от имени которого я мог бы слать запросы в тюрьму, а потом судиться с ней, у меня не было, а мои омбудсменские потуги тюрьма бы просто проигнорировала – будем реалистами.
К чему это я? К тому, что когда-то в эстонской тюрьме был канал ТВЦ. Теперь же информационное поле "выполото" так, что аж глаз слепит от чистоты – как идейной, так и фактической.
Из переписки
Светлана Львова: "Вчера прошел пикет в твою честь, уже юбилейный – десятый. Собирались на площади Вабадузе".
Как я понимаю, тут не один, а целых два юбилея – десять пикетов "в мою честь" проведено и ровно столько же проигнорировано эстонскими СМИ. Значит ли это, что эстонские СМИ вообще игнорируют акции протеста? Отнюдь.
Вот мне показывают теплый, душевный репортаж о пикете депутата Рийгикогу Тармо Круузимяэ у российского посольства за... "освобождение" Крыма. И ведь и в дождь, и в стужу выходит протестовать этот мужественный человек, у которого на лице написано, что искреннее него патриота в Эстонии не сыскать.
Я помню этого панка-лоботряса по кличке "Дворник" еще по кафе "Москва" – такой вот был аналог питерского "Сайгона". И вижу в наших "карьерах" определенную симметрию: подозревавшийся, сколько я помню, в растлении малолетних панк по кличке "Дворник" заседает в парламенте, а правозащитник с тремя высшими образованиями – работает дворником.
Еще из переписки
Алексей Онохов: "Место дворника до сих пор вакантно. На Келламяэ 1 нашелся дядька-пенсионер, а вот гимназия – какая-то заколдованная. Вроде как сватался один дед с бородой, грозился по 14 часов в день работать, но запил еще до выхода на работу".
Так что же собой представляет правильное информационное поле после тщательно проведенной зачистки?
Начну с радио – это две кнопки на пульте в камере: выбор канала и громкость. Каналов – шесть: Vikerraadio, Raadio Elmar, "Радио 4", Радио "Волна" и еще две религиозные станции.
Так как поначалу у тебя "из всех искусств" – только радио, то понятно, почему через два месяца я так обрадовался телевизору. Потому что радио больше слушать не мог.
Весь март портал Delfi травил меня своей рекламой на трех радиостанциях и на двух языках. Вот, с пяти попыток записал дословно: "(Тревожно-облегчающе) Актуальные новости начинаются со специального объявления! Высокопоставленный государственный служащий Эстонской Республики подозревается в крупном мошенничестве! Лицо, имя которого сейчас известно только редакции Delfi, в числе прочего получит обвинение в мошенничестве... (снисходительно, с ощутимой ноткой превосходства) Мы уже знаем! Delfi – самый оперативный новостной портал!".
"Приняли" меня 3 марта, а о взятии меня под стражу сообщили 30-го. Оперативные вы наши...
Весь апрель детский голос призывал меня отдать честь его папе. Реклама была короткой и емкой и, по памяти, такой:
"Мой папа – ветеран. Он был в зарубежной миссии и спасал там жизни! Отдадим честь!".
Интересно, что чувствовал в конце лета папа-ветеран, когда [президент США] Джо Байден заявил ему и всему миру, что спасение жизней в Афганистане не входило в задачи коалиции...
Про "Радио 4": оно стало куда менее русофобским. Это, конечно, мое субъективное мнение человека, который до определения в камеру радио вообще не слушал долгие годы.
Беда в том, что на смену русофобии ничего не пришло. Оно стало более... никаким. Хотя голоса друзей и одноклассников – Анатолия Белова, Ирины Свенсон, Лидии Головатой и Андрея Хусаинова – радовали и радуют до сих пор.
Ми-ми-ми
Радио "Волна" – обычное авторадио с неплохими ведущими. Радио, которому совершенно не тесно в тюремной камере, поскольку его плейлист гоняется по кругу. Через неделю ты знаешь плейлист наизусть, через две – ненавидишь.
А вид из окна... Корпуса тюрьмы в плане представляют собой кресты, а пространство между осями, имеющее форму квадрата, огорожено забором, а поверху – колючей проволокой, которая намотана так, что местами образует "сердечки".
Вот смотрю я на эти "сердечки", закрашиваю их мысленно в красный цвет, а из репродуктора доносится капризный голос очередного страдальца:
"Она вернется, она заплачет,
И я надену ей кольцо на пальчик".
И слеза сама собой скатывается по щеке. От величия рифмы "заплачет" – "на пальчик".
Все-таки удивительно пошлое это место – тюрьма. Зато родился слоган: "Радио 4" – лучший сокамерник в одиночке!".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.