По воспоминаниям многочисленных мемуаристов, российское общество, вопреки политическим и идеологическим разногласиям, в первые дни войны будто в едином порыве сплотилось вокруг царя и престола.

Россия в начале войны

Огромная патриотическая манифестация в Петербурге 20-го июля (1-го августа по новому стилю – прим. автора) 1914 года произвела неизгладимое впечатление на посла Французской республики в России Мориса Палеолога. Тысячи людей собрались в тот день на Дворцовой площади и близ нее в ожидании, когда Николай II объявит высочайший манифест о вступлении Российской империи в войну. Перед дворцом теснилась "бесчисленная толпа с флагами, знаменами, иконами, портретами царя".

Увидев появившегося на балконе императора, все тотчас же опустились на колени и запели русский гимн. "В эту минуту для этих тысяч людей, которые здесь повергнуты, царь действительно есть самодержец, отмеченный Богом, военный, политический и религиозный глава своего народа, неограниченный владыка душ и тел", – размышлял впоследствии об увиденном Палеолог.

В отличие от него Николай II был более сдержан и лаконичен в оценках событий этого исторического дня. Как всегда кратко, не пускаясь в рассуждения и в излишнюю эмоциональность, он упомянул в своем дневнике среди прочего об "огромной массе народа", которой они с императрицей Александрой Федоровной "кланялись с балкона". Едва ли, конечно, следует видеть в этом безразличие к происходившему: сдержанность в эмоциональных оценках и суждениях – характерная особенность дневникового стиля царя. Она косвенно подтверждает свидетельства хорошо знавших Николая II современников о его личной скромности и даже порою застенчивости.

Настроение тех дней среди петербуржцев передает искусствовед, представитель известного прибалтийско-немецкого дворянского рода, барон Николай Николаевич Врангель: "Невозможно описать волнение и энтузиазм, охватившие Петербург после объявления войны, – отмечал он, не скрывая эмоций, в своем дневнике. Такого возбуждения, восторга и спокойной покорности воле Судьбы я никогда не видел".

Энтузиазм и единение нации перед лицом внешней угрозы ощущались не только в столице, но и во всей Российской империи.

"Объявление войны встречено было с огромным энтузиазмом по всей России, были забыты распри, вражды, мысли всех сосредоточились в одном единодушном порыве поддержать честь и достоинство России", – вспоминал товарищ министра внутренних дел Владимир Джунковский.

Первые успехи русской армии в этой войне – вторжение 4-го августа в Восточную Пруссию и победа над немецкими войсками под Шталлупененом (ныне Нестеров) и Гумбинненом (ныне Гусев) – навсегда связаны с именем командующего 1-й армией Северо-Западного фронта генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа.

Павел Карлович (Пауль Георг) Эдлер фон Ренненкампф родился в 1854 году в родовом имении Конофер (ныне Конувере) Эстляндской губернии. Утверждение же о том, что он был "наполовину" немцем, "наполовину" эстонцем, не соответствует действительности. Как опубликованные, так и неизданные генеалогические данные свидетельствуют в пользу чисто прибалтийско-немецкого происхождения Ренненкампфа. И это отнюдь не мешало ему так же, как и многим другим прибалтийским немцам, быть патриотом России.

Память и заслуги

Павел Карлович был шестым ребенком и пятым сыном в семье потомственного военного штабс-ротмистра в отставке Карла Густава фон Ренненкампфа. Пример отца, семейные традиции и популярность военной профессии среди остзейского дворянства предопределили выбор карьеры – Павел Карлович стал военным.

Боевую славу ему принесло участие в качестве командира Амурского отряда в подавлении Боксерского восстания в Китае 1900–1901 годов. За эту кампанию Ренненкампф был дважды награжден Георгиевскими крестами – 4-й и 3-й степени за "боевые подвиги против китайцев" и проявленную "отличную храбрость", а также за взятие важных стратегических центров Северной Маньчжурии – городов Цицикара и Гирина.

В русско-японскую войну 1904–1905 годов Ренненкампф отличился, командуя Забайкальской казачьей дивизией. С отрядом из пятисот казаков во время разведки у города Фандзяпуцзы 30-го июня 1904 года генерал вступил в бой с японской пехотой, в ходе которого получил ранение в ногу, но смог вскоре вернуться в строй. После этого Ренненкампф продолжал участвовать в боевых действиях и в частности в знаменитом сражении на реке Шахэ.

Боевые заслуги в русско-японскую войну сделали имя Ренненкампфа весьма популярным. О нем много говорили и писали в прессе, а его портреты встречались не только на страницах журналов и открытках, но даже изображались на брошках, упаковках для мыла и спичечных коробках.

Однако среди либеральных и левых кругов русского общества имя Ренненкампфа больше связывалось с подавлением революции 1905–1907 годов в Сибири и Прибалтике. Хотя, как свидетельствует очевидец тех событий в Прибалтийских губерниях военный историк, генерал Чернавин, "рассказы о жестокостях генерала Ренненкампфа в Прибалтике во время революции относятся к области чистой фантазии". К его прибытию с революционным движением там было фактически уже покончено, поэтому усмирять Прибалтийские губернии Ренненкампфу не пришлось и тем более "не приходилось ему кого-либо казнить".

Суровым в полном смысле этого слова испытанием для Ренненкампфа стала Первая мировая война. Несмотря на первоначальный успех, Восточно-Прусская операция закончилась поражением. Основной причиной этого послужило то, что по настоянию французского командования ее начали преждевременно – до завершения мобилизации и развертывания армии, а также грубые ошибки высшего командования, и прежде всего верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, не сумевшего организовать взаимодействия армий.

Несправедливость и тоска

Однако ответственность за неудачи в Восточно-Прусской и Лодзинской операциях осени 1914 года была целиком возложена на Ренненкампфа. Немалое значение при этом имели прибалтийско-немецкое происхождение генерала и настроенность в российском обществе против немцев в связи с войной.

В итоге по настоянию главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта Николая Рузского Ренненкампфа отстранили от командования армией. А его действия в Восточной Пруссии расследовала специальная комиссия под руководством генерал-адъютанта Баранова, причем никаких свидетельств нелояльности и тем более государственной измены со стороны генерала она не выявила.

Однако это уже не имело никакого значения; возможности вернуться в армейские ряды и восстановить свою репутацию у Ренненкампфа не было.

Как свидетельствует его супруга Вера Николаевна Ренненкампф в своих "Воспоминаниях" (найдены в парижском архиве и опубликованы впервые автором этих строк Наталией Андреевой – прим. Baltnews):

"Муж страдал от того, что в столь трудное для страны военное время он вынужден был находиться в Петербурге, и "просился на войну простым разведчиком".

В этом ему отказали, поскольку военный министр Поливанов считал возвращение Ренненкампфа в действующую армию "совершенно невозможным". В конце концов, в 1915 году он был вынужден уйти в отставку.

Закончилась жизнь Ренненкампфа весьма трагично – освобождение из Петропавловской крепости, где генерал находился в заключении после Февральской революции 1917 года, оказалось лишь временным – вскоре его арестовали и 1-го августа 1941-го года расстреляли большевики. И в этом судьба Ренненкампфа не была уникальна – ее разделили тысячи других участников Первой мировой, павших жертвами Гражданской войны.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.