— В апреле 2007 года вы были государственным служащим в структурах министерства юстиции Эстонии. Звучит громко, а если проще — как называлась ваша должность и чем вы занимались? Много ли было русских коллег?
Моя должность называлась «старший тюремный охранник», то есть должностное лицо, обеспечивающее порядок и регламент жизнедеятельности «отряда» (структурного подразделения тюрьмы). Среди низшего должностного состава эстонских тюрем русских в то время было большинство. И существовала обратная корреляция для русских с каждым шагом вверх по карьерной лестнице.
— Какой была позиция Ваша и ваших русских коллег по ситуации вокруг «Бронзового солдата»? Наблюдался ли раскол во мнениях, какое мнение преобладало? Отличалось ли оно от мнения эстонских коллег? Было бы напряжение внутри коллектива по этому поводу?
— Среди русских коллег однозначно преобладало непонимание смысла происходящего. Пятнадцать лет памятник никому не мешал и вдруг стал предметом такого напряжённого внимания части политического эстеблишмента. Так же большинство русских коллег проявляло ту или иную степень неодобрения всего происходящего. Мнение эстонских коллег, конечно, отличалось, но об этом я могу только догадываться, поскольку в межнациональном общении тема была табуирована «по умолчанию». Также был приказ по тюрьме о запрете обсуждения этой темы с заключёнными, хотя многие из них выражали резкое несогласие с происходящим. Не могу сказать, что чувствовалось какое-то напряжение внутри коллектива. Внутренний мир тюрьмы — особый мир, и напряжения, возникающего в ходе выполнения обязанностей смены, там более чем достаточно. Поэтому нагнетать его дополнительным фактором извне никто в здравом уме не станет.
— Верно ли, что начальство распорядилось полицейским снять нашивки с фамилиями, чтобы протестующим возле «Бронзового солдата» на горке Тынисмяги в Таллине не была известна национальность стоящего напротив них стража? Можно ли это расценивать, как признание «бронзовых ночей» межнациональным конфликтом?
— Именные нашивки полиция сняла на второй день бронзовых событий апреля 2007 года. В первый день все были с нашивками. Видимо, да — задача была не только «скрыть лицо», но и скрыть национальность. В ходе первого дня я неоднократно наблюдал, как протестующие стыдили русских представителей полиции за их участие в происходящем. Другой немаловажный аспект: полиции был отдан приказ о действиях, сильно превышающих её полномочия. И при последовавших потом разбирательствах по заявлениям от пострадавших от действий полиции отсутствие именных нашивок помогло закрыть их все «в силу невозможности установления виновных лиц».
И поэтому я склонен расценивать их отсутствие как свидетельство заранее запланированного превышения полицией своих полномочий.
— Если оценить степень общественного возбуждения/напряжение накануне «бронзовых ночей» по десятибалльной шкале, какую оценку бы Вы дали? Почему?
— Видите ли, это как «средняя температура по больнице». На горке Тынисмяги напряжение держалось на стабильных 9-10 баллах. Где-то в других местах вряд ли превышало 3-х. Поэтому, в среднем, я бы определил его в районе 7-ми.
— Был ли неизбежен, по Вашему ощущению, социальный взрыв «бронзовых ночей» или «все просто пошло неудачно в один момент»?
— Взрыв был абсолютно неизбежен, поскольку он был запланирован и осуществлён в соответствии с планом, удачно прошедшим через все моменты его осуществления. В одном из моих дел (на Демидова было заведено дело по его участию в акциях протеста — прим. BaltNews.ee) фигурировала бумага от МВД, где говорилось о «полицейской операции, проводящейся на Тынисмяги, начиная с 23.04.2007» — то есть за три дня до их активного начала.
— Почему Вы присоединились к протестующим против действия властей в бронзовые дни? Понимали, что вам придется держать ответ перед начальством? Что говорила семья, родные и близкие?
Лично я был крайне возмущён обманом народа со стороны властей в лице премьер-министра Андруса Ансипа и иже с ним. Он клятвенно заверял, что до Девятого мая 2007 года памятник и захоронение будут в неприкосновенности. Кроме того, он уверял в соблюдении всех почестей и проявлении уважения при любых возможных манипуляциях с ними. Поэтому я решил воспользоваться своим правом на мирный протест, гарантированный Конституцией.
Именно осознание того, что я действую исключительно в рамках правового поля, обозначенного моим демократическим государством, давало мне основание быть уверенным в своей правоте и в случае возможных потом проблем с начальством. Семья меня полностью поддерживала.
Окончание следует
Ранее по теме:
«Юбилей «Бронзовой ночи 2007»: что с этим со всем делать-то спустя 10 лет?»
«Не надо заниматься самообманом — мы не забыли Бронзовую ночь»
«Что не так с версией ETV+ о событиях «бронзового апреля» 2007 года?»