"Зеленая повестка" Евросоюза направлена против газовых проектов – эксперт

© Sputnik/ Михаил Воскресенский

"Зеленая повестка" изменит политику Европы? Внештатный профессор Университета Восточной Финляндии, член правления консалтинговой компании по энергетическим вопросам Balesene OÜ Андрей Белый рассказал Baltnews, чего ждать от "климатической нейтральности".

"Слитый" в сеть интернет черновой вариант "зеленой сделки" Еврокомиссии вызвал большое количество вопросов. В интервью Baltnews внештатный профессор Университета Восточной Финляндии и член правления консалтинговой компании по энергетическим вопросам Balesene OÜ Андрей Белый спрогнозировал, как будет складываться европейская политика по предотвращению климатических изменений, как будет выглядеть энергетическая повестка, а также почему у стран Балтии может появиться больше сфер для сотрудничества с Россией.

Про "климатическую нейтральность"

– Г-н Белый, еще 29 ноября на портале Euractiv был опубликован черновой вариант "зеленой сделки" нового состава Европейской комиссии. Однако официально документ будет опубликован только 11 декабря.

– Да, и, вполне вероятно, слив информации в массмедиа был сделан специально.

– Значит ли это, что повестку Еврокомиссии готовят к значительным изменениям?

– Конечно, это именно приоритизация вопроса "зеленой повестки". И в принципе, Комиссия ЕС (КЕС) настроена достаточно серьезно. Европейский инвестиционный банк объявил, что уже с 2022 года он не будет поддерживать какие-либо проекты, связанные с углеводородами и, в том числе, природным газом.

Кроме того, Европейский парламент недавно объявил чрезвычайное положение в климатической отрасли. Это, безусловно, политический шаг. И у меня нет такого впечатления, что в КЕС его разделяют, да и в Европейском парламенте мнения разнились. Тем не менее в КЕС будут, так или иначе, прислушиваться к Европейскому парламенту.

© фото из личного архива Андрея Белого
Андрей Белый

– Возглавляет список запланированных реформ цель по достижению "климатической нейтральности" к 2050 году. Как это отразится на энергетической повестке Европы?

– Европейская политика направлена на электрификацию экономики, что означает увеличение доли электроэнергии в конечном потреблении. Согласно различным сценариям КЕС, к 2050 доля электроэнергии в конечном потреблении будет варьироваться от 29 до 75%. Сейчас она составляет 21%.

Это означает значительное увеличение мощностей генерации, а также новых сетей передачи и распределения. Например, недавнее эконометрическое исследование показало, что европейские цели будут требовать увеличения генерации электроэнергии на 90%.

При этом уход от старых загрязняющих генерирующих мощностей и в некоторых странах даже отказ от атома приведет к издержкам на электрификацию, которые могут оказаться очень весомыми и непредсказуемыми.

Кроме того, "зеленая повестка" направлена против газовых проектов. Ведь газ является основным конкурентом в целом ряде отраслей: транспортной, индустриальной и так далее.

– Но получается, что здесь есть и политический подтекст. Ведь природный газ не представляет колоссальной угрозы климату…

– В каком-то плане представляет. Сейчас много говорят о выбросах метана, который действительно выделяется природным газом. Важно то, что метан не остается в атмосфере долго, но создает больший парниковый эффект, чем диоксид углерода. Соответственно, природный газ видится как проблемная отрасль.

Одновременно природный газ может быть представлен как топливо переходного периода к низкоуглеродной экономике, так как газ выбрасывает меньше CO2, и генерация электроэнергии позволяет гибкость.

В странах Балтии и Финляндии к газу относятся положительно. Ведь недавно был создан внутренний рынок между Латвией, Финляндией и Эстонией, также многие – в первую очередь Литва – вложили в развитие инфраструктур для импорта сжиженного природного газа.

Cтоит добавить, что рынок газа создает платформу развитию биометана, внедрение которого развивается быстрыми темпами в транспортных отраслях стран Балтии, Финляндии, Швеции. То есть рынок газа нужен.

Плюс газовое лобби на уровне ЕС продвигает идею водородной экономики, которая будет в долгосрочной перспективе замещать природный газ. Водородная экономика – еще менее реалистичный вариант, чем полная электрификация экономики. Но даже представители "Газпрома" в Брюсселе заявляют, что готовы экспортировать водород, а "Северный поток–2" будет на 80% совместим с водородом.

– При этом председатель Евкромиссии (ЕК) Урсула фон дер Ляйен охарактеризовала "Северный поток–2" как "угрозу" национальной безопасности Европы. Как в таком случае решится конфликт между ЕК и торговыми кругами Германии?

– Скорее всего, политически фон дер Ляйен связана с руководством своей страны, a Германия будет играть решающую роль в определении будущего "Северного потока–2". Конфликт, если он и есть, разрешится путем внедрения конкурентного доступа к трубопроводу. При этом видно, что Германия очень заинтересована в этом проекте.

Схема газопроводов "Северный поток" и "Северный поток — 2"

Новые вызовы для стран Балтии

– Как вы считаете, на данном этапе страны Балтии способны перейти к курсу "климатической нейтральности"?

– Способны, потому что доля стран Балтии в выбросах невелика. Cокращение эмиссий возможно в краткосрочной перспективе путем внедрения природного газа в электрогенерации и транспорте, а также путем развития малых атомных станций нового поколения.

Однако, как я уже сказал ранее, большая часть европейского истеблишмента настроена на электрификацию именно на возобновляемых источниках энергии, а это создает дополнительную нагрузку на экономику менее богатых стран Европы.

Например, страны Балтии – среди тех, кто платит больше за электроэнергию в отношении к заработной плате. Поэтому переход на электрификацию может увеличить социальные издержки, даже вызвать общественное недовольство.

– Не получится ли так, что проекты cтран Балтии в газовой отрасли войдут в полосу кризиса?

– Поддержка газовой отрасли входит в период неопределенности. Есть клайпедский СПГ-терминал в Литве, крупнейшее газохранилище в Латвии (Инчукалнское ПХГ – прим. Baltnews), потребовавшие дополнительных инвестиций для снижения тех же выбросов… И тут, естественно, возникает вопрос: если мы переходим полностью на электрификацию, получается, что все усилия в газовой отрасли были сделаны напрасно?

И, возможно, cтранам Балтии и не нужно резко электрифицировать экономику. Большая часть эмиссии, которая существует в балтийском регионе, приходит от транспорта, особенно морского. Поэтому работать надо в этих отраслях. А развивать транспорт на сжатом или сжиженном газе значительно быстрее и дешевле, чем развивать электромобили. И выходит, что газ вполне может стать серьезным необходимым топливом для декарбонизации.

В свою очередь, развитие рынка газа дает возможности для развития бизнес-отношений с российскими поставщиками. За такой подход высказывалось, например, руководство эстонской компании Alexela. Также Клайпеда начала принимать сжиженный природный газ от "Новатэк". Интересно то, что в каком-то плане "зеленая повестка" открывает новые возможности для сотрудничества между российскими и балтийскими компаниями.

© BALTNEWS.lt
Терминал СПГ в Клайпеде

– Выходит, что понятие "климатической нейтральности" абстрактно…

– Да, ведь они не говорят об углеродной нейтральности. Соответственно, ЕК дает себе возможность отойти от имплементации целей. Потому что "климатическую нейтральность" сложно квантифицировать, в отличие от углеродной. И это, кстати, одна из причин, почему "зеленые" не голосовали за новый состав ЕК: им не понравились абстрактные суждения об экологии. 

– С введением "зеленой повестки" и продолжающимися акциями экоактивистов есть ли шанс, что "зеленые" партии будут более популярны? В Эстонии, например, они все еще остаются вне большой политики.

– Это сложный вопрос. Если издержки на "зеленую повестку" будут расти ощутимо, то может быть спровоцирован и рост антиевропейских правопопулистических сил. Эстония как раз находится в группе подобного риска. Eсли климатический курс будет в схеме "много деклараций, но бездействие", то тогда "зеленые" партии смогут набрать популярность. Хотя в странах Балтии вес "зеленых" все равно останется намного меньше, чем в Западной или Северной Европе.

– К слову, в Эстонии "зеленые реформы" могут привести к закрытию сланцевых шахт и потере работы несколькими тысяч граждан. Как в таком случае правительство сможет сохранить лицо перед ЕК и собственным народом?

– Я думаю, что здесь вопрос даже не в том, что люди потеряют работу сейчас. Что будут делать следующие поколения?

Регионы, которые зависят от сланцевой нефти, не будут жить вечно на государственные дотации. Нужны новые отрасли экономики, которые людей перетянут. А таких нет.

И это реальная проблема, которая касается не только Эстонии.

Есть другие регионы, где закрывается угольная промышленность, энергоемкая металлургическая промышленность. В Бельгии, например, регион Валлонии дотационный уже несколько десятков лет, и там безработица составляет около 20%. Не хотелось бы, чтобы Эстония пошла тем же путем, а для этого нужны структурные решения на национальном уровне.

Например, недавно новый комиссар по энергетике Кадри Симпсон (представитель Эстонии – прим. Baltnews) отметила, что "зеленая повестка" не исключает ни работу с потребителями, ни работу с бизнесом. То есть и те, и другие должны быть в выигрыше. При этом необходимо учитывать, что климатическая повестка будет превалировать, поскольку вице-президентом КЕС является Франс Тиммерманс.

Сланцехимический завод "Кивиыли"

Еврокомиссия и Россия

– В "черновой повестке" сказано, что Брюссель планирует "проанализировать и оценить практику "зеленого" бюджетирования". Будет ли это означать дополнительное налогообложение для "вредящих климату сфер"?

– Что вполне реально обсуждается – это налог на продукты, товары, произведенные за пределами Евросоюза, имеющие высокий углеродный след. Очевидно, что по российским товарам это может ощутимо ударить, а по китайским тем более. Непонятно, какое будущее ждет энергетические сферы России. И, конечно, существует критика в отношении таких инициатив. Многие считают, что это похоже на использование политики климата для других целей, например, протекционизма. Будем надеяться, что это не так.

– В каком ключе может пойти сотрудничество между ЕК и Россией?

– Скорее всего, будет стоять вопрос налогов, углеродного и метанового следа. Россия выбрасывает довольно много метана, и это может сыграть против российских экспортеров углеводородов. Российская атомная энергия скорее в выигрыше. Далее, "Русал" активно поддерживает свой имидж как низко углеродного производителя алюминия из-за привязки производства к гидроэнергии. Здесь действительно много нюансов.

Были дискуссии в Москве, ратифицировать Парижское соглашение или нет (Парижское соглашение – соглашение в рамках Рамочной конвенции ООН об изменении климата, регулирующее меры по снижению содержания углекислого газа в атмосфере с 2020 года – прим. Baltnews). В результате в начале года Владимир Путин принял решение поставить вопрос о ратификации, и она была произведена в сентябре.

У большинства представителей российской индустрии есть ощущение, что лучше участвовать в процессе, чем быть вне его. Возможно, это позволяет создать совместный механизм торговли правами на выброс и избежать налогообложения. Но как будет формироваться углеродное налогообложение ЕС, пока еще непонятно.