Главное событие недели в Прибалтике – решение когда-то, может быть, и латвийского, а ныне точно латышского Суда Сатверсме (Конституционный Суд Латвии – прим. Baltnews) по русским школам. Решено, что полный перевод русских школ на латышский язык обучения (в Латвии упорно говорят об "обучении на государственном языке", что неверно) соответствует конституции и полезен для здоровья.
Решение совершенно ожидаемое, и в данном случае оно значимо не как судьбоносное для русских школ, а как финальная точка в споре между Русским Союзом Латвии (РСЛ) и партией "Согласие" о методах борьбы за русские школы. "Согласие" осуществляло аналитическую стратегию (игра по правилам), РСЛ – стратегию риска (игра на грани правил).
Юрий Алексеев: "Извините, коллеги из "Согласия", но когда вы затеяли это бесполезное и унылое действо – отстаивание прав русских через латвийские суды, я сразу вам указал на полную бесперспективность сего. Ну да ладно, пусть суды по принципу "не догоню, так хоть согреюсь". Хуже то, что под этим предлогом вы отказались поддержать уличные протесты и митинги. В результате вы "расслабили" верный вам электорат: зачем идти на митинги, великое и мудрое "Согласие" знает, что делает… А вот если бы вы, со всей вашей мощью и медиа-ресурсами тоже включились, протесты могли бы усилиться на порядок и стать реально массовыми. А уж тогда бы упоротые "школьные реформаторы" призадумались".
А вот мнение представителя "Согласия" и одного из авторов обращения в Суд Сатверсме:
Елизавета Кривцова: "Сегодняшнее решение конституционного суда, в котором иск о языковой реформе в публичных школах отклонен полностью, показывает, что отныне государство может не отвечать за качество образования и проводить любые реформы в любой форме. Формальный подход победил образовательный.
Нехватку учителей латышского языка, прогнозируемую нехватку учителей предметников, отсутствие мониторинга качества образования можно решить простым росчерком пера, издав указ, что учителя должны работать хорошо, а ученики – хорошо учиться.
Права нацменьшинств на сохранение своего языка и культуры воспринимаются судом, скорее, как проблема, а не права. Значение школьного образования в этом вопросе решено свести к обучению языку и литературе. Далее язык отправляется в частное пространство и частью общественно-демократических процессов быть не должен. Тем самым латвийская преамбула стала уверенно превалировать над универсальными стандартами. Мнение международных экспертов объявлено необоснованным и недостаточно компетентным по сравнению с мнением латвийского МИДа и омбудсмена".
Кто же из них прав? А вот это сложный вопрос, потому что прибалты оказались мудры и растянули свои образовательные "реформы" на десятилетия. Когда возражать? Когда принят закон (в Эстонии эпопея со школами началась в 1993)? А чего возражать, если ничего еще не случилось? Когда реально провели рашпилем по сердцу? Так где вы раньше были, о переводе русских школ на нерусский язык было заявлено давно…
Что теперь дальше? Академический ответ содержится в преамбуле к Всеобщей Декларации прав человека: "необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не вынужден был прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения".
"Право на восстание", т. е. право на переход к стратегии риска (игра за гранью правил) – относительно недавнее по времени право, оказавшееся писаным во время буржуазных революций и борьбы колоний за освобождение. Современное право в отношении "права на восстание" крайне уклончиво, но вот критерий разрешенности восстания есть, и он очень надежен: права человека не охраняются властью закона. И в этом смысле роль "Согласия" велика – они это доказали. И?
Алла Березовская: "Суд Латвии признал законным перевод всех школ на латышский язык обучения. Что ж – открыт путь в ЕСПЧ! Не сдаемся!".
Это – продолжение аналитической стратегии. Той же точки зрения придерживается коллега Александр Брод из Совета по правам человека при президенте РФ – он собирается обратиться к коллегам в СПЧ с тем, чтобы подготовить обращение к комиссару Совета Европы по правам человека Дунье Миятович, которая уже говорила о том, что посетит Латвию и встретится с омбудсменом Юрисом Янсонсом.
Мирослав Митрофанов считает, что решение – "только открытое сопротивление в уличных акциях протеста". Методически прав Митрофанов, потому что на национальном уровне аналитическая стратегия исчерпана.
Обращение к наднациональным органам возможно, но не решает вопрос "тирании и угнетения". При этом роль "Согласия" еще далеко не сыграна – нужна книжка на английском, показывающая исчерпанность аналитической стратегии на национальном уровне. Книжки эти мало кто читает, но ими крайне эффективно получается потрясать с трибуны. Также на "Согласие" ложится международная работа по обеспечению признания права на восстание русской общины Латвии.
У всякого восстания две стороны: угнетатели и угнетенные. И, раз конфликт вокруг русских школ переходит в новую фазу, нужен новый словарь конфликта. Тот, кто разработает и продвинет его первым, будет иметь серьезное преимущество. И прежде всего нужно заставить тирана говорить именно о "восстании", а не об "антигосударственной деятельности", "шпионаже", "покушении на основы конституционного строя", "терроризме", "угрозе латышскому языку" и прочей белиберде. Это – "восстание"!
В этом смысле очень интересен и показателен недавний казус литовских учителей, захвативших в борьбе за повышение себе зарплаты здание Министерства образования и науки. Учителя были неправы дважды – законные возможности были далеко не исчерпаны (даже о судах я не слышал), и действовали они явно за рамками закона.
Тем не менее литовское правительство не поспешило объявить это "восстанием" или "терроризмом", а спустило все на тормоза и, насколько я следил за ситуацией, виновные даже в административном порядке не пострадали, не говоря уже о привлечении к уголовной ответственности. Единственное объяснение этому – учителя были "свои". Литовцы. И выдвигавшиеся ими требования были исключительно экономическими.
Чтобы "восстание" состоялось, восставшая сторона должна притязать на то, что это именно "восстание", а тираны должны это признать. Если обратиться к классике, то "восстание" может быть "вооруженным" (и обычно таким и понимается), но может и не быть таковым. Ситуация в Латвии очевидно не требует вооруженного восстания, но это тоже должно быть четко заявлено.
Какой термин тут использовать? Восстание по определению не может быть "мирным", но "безоружное" звучит совсем не мобилизующе. Надо подумать, но с этим следует поспешить, так как сигнал о том, что восстание не "вооруженное", автоматически блокирует применение "штатных средств" со стороны тирана. Если же тиран их применит, то будет виновен. Провокации в этой части будут, ну да латвийские коллеги тоже не лыком шиты.
Это – методическая сторона. Поговорим теперь о восставших. Тут мне кажется, что латышские нацисты совершили ошибку, взявшись наряду с русскими школами уничтожать "Согласие". О том, что его будут именно уничтожать (как и центристов в Эстонии, пусть не обманываются), я уже говорил, но вот война на два фронта – это ошибка. И ей надо воспользоваться, потому что радикализация "Согласия" произойдет не под влиянием РСЛ, а в результате мощного давления спецслужб.
Неполживый "мейнстрим" еще не разобрался, что происходит, и какую "политику партии" ему проводить на этот раз, а потому дает картинку без искажений. Delfi пишет, что "24 апреля сотрудники Службы госбезопасности (СГБ) провели обыск в рабочем кабинете главы Комитета городского развития Рижской думы Алексея Росликова. Это уже пятый за последний месяц публично известный случай, когда представители "Согласия" оказывались в центре внимания спецслужб и правоохранительных органов. Партия утверждает, что подвергается беспрецедентному давлению".
Сотрудники охранки устроили досмотр багажа вице-мэра Риги Вадима Баранника, а также мэра Даугавпилса Андрея Элксниньша, когда они вернулись в Ригу из командировки в Москву.
Элксниньш пишет: "Но саму процедуру постарались обставить максимально "зрелищно" – с бегущим к таможенникам пограничником, который узнал меня при прохождении паспортного контроля, привлечением собак, раскладыванием нижнего белья, доскональным перетряхиванием всего багажа и фотографированием визитных карточек (видимо, визитку от Путина искали)". А у меня появились три вопроса к нашим спецслужбам…".
Вопросы у мэра Даугавпилса – наивные, а за ответами лучше идти не в охранку, а к тертым ребятам из РСЛ. А тем надо не выпендриваться (хотя имеют полное право), а принять с распростертыми объятиями тех из "Согласия", кто готов из себя это "согласие" выдавить. "Согласную" же часть "Согласия" надо использовать для продвижения указанных выше идей на международной арене и в подконтрольных им СМИ, пока эта возможность есть.
Штаб восстания (что за восстание без штаба?) должен быть определен сразу и поименно, без партийного уклона. Это – те люди, к разговору с которыми надо принудить правительство. Им нужно обеспечить всемерную поддержку и, по возможности, охрану. Это – вожди восстания. Их социальная капитализация внутри общины должна быть максимальной. Потому что их персональные риски – максимальны.
А теперь самое сложное – чего хотеть? Какую цель должно ставить перед собой восстание? Идеи предлагались самые разные, и моя – лишь одна из них, построенная опять-таки на моем субъективном понимании событий в Латвии.
Но сначала о том, каким параметрам эта идея должна соответствовать. Ибо цель всякой войны (а восстание, как ни крути, это война) – достижение мира на условиях, лучших, чем до войны. Так как победить "латышскую Латвию" невозможно (пока) чисто демографически (латышей больше, и они более солидарны в следовании установкам официальной пропаганды), то надо искать решение, которое тиран может (хоть и под давлением) принять.
Второй критерий – это решение должно быть простым. Во-первых, потому, что тиран сложных решений не понимает. Во-вторых, потому, что исполнять решение предстоит тирану, а тут см. п. 1. И, в-третьих, сложное решение потребует времени на его выработку (и неизбежные споры вокруг этого), а времени нет. Именно по этому критерию, например, следует признать неудачным предложение образовательной автономии – эту автономию следует сначала придумать, затем закрепить законодательно, а потом исполнить.
В связи с указанными граничными условиями представляется, что требований может быть два: мораторий на 25 лет на исполнение "реформы" и внесение в закон компетенции Наблюдательного Совета из правозащитников, компетентного пресекать любые попытки обойти мораторий. В качестве уступки можно пойти на юридический и образовательный эксперимент, допустив "реформу" в двух-трех школах в стране, причем исключительно на добровольной основе со стороны родителей.
"Восстание" и "мораторий" как средство и цель выглядят решительно и понятно.
P.S. Обычно Baltnews ставит в конце приписку "Мнение автора может не совпадать с мнением редакции". Сегодня эта приписка более чем оправдана.
#FREEPISKORSKI, Юрий Мель, Альгирдас Палецкис, Олег Бурак
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.