Алексей Козырев — писатель, сценарист, режиссёр, общественный деятель, человек удивительной судьбы, несомненно достойной отдельной книги. И надеюсь, когда-нибудь Алексей Сергеевич всё же засядет за мемуары, и мы прочитаем о том, как создавались его фильмы, о работе на Кубе в семидесятых годах, о том, как появился и встал на ноги петербургский театр «Алеко», в который он вложил столько сил, и о многом другом.
А пока, вот вам небольшое интервью с этим интересным человеком.
— Ваша деятельность как на культурном, так и на общественном поприще столь многогранна, что более-менее подробно охватить всё это в рамках одной статьи не представляется возможным. Потому предлагаю в нашей беседе затронуть лишь одну область, в данном случае — кино. И начать хотелось бы с вашего первого, если не ошибаюсь, фильма — психологической драмы «Казнить нельзя помиловать» (2007 год), в основе сюжета которой — весьма непростой случай, с которым столкнулась комиссия по помилованию. Вы сами являетесь председателем комиссии по вопросам помилования в Санкт-Петербурге, и отсюда логично задать вопрос: не навеян ли сценарий картины каким-то конкретным случаем из вашей практики?
Алексей Козырев: Сначала несколько слов о Комиссиях по помилованию на территории России. Первая комиссия по помилованию была создана в 1992 году. Она была общероссийской, и возглавлял её мой большой друг, писатель Анатолий Приставкин. Но в связи с перегруженностью (на одном заседании порой рассматривалось по 400 дел, выходило где-то по 30 секунд на человека) комиссию упразднили и взамен её в 2001 году появились комиссии в каждом субъекте Российской Федерации. Процедура помилования такова. Осуждённый пишет прошение на имя Президента России. По Конституции только Президент вправе принять решение помиловать человека.
Из мест лишения свободы прошения питерских «сидельцев» приходят к нам. На заседании комиссии перед рассмотрением заявлений я объявляю минуту тишины, дабы настроиться на работу, отрешиться от суетных дел, понимая, что за каждым прошением не только судьба самого заключённого, но и судьбы родственников, а иногда и жертв. Затем я как председатель кратко докладываю по каждому из дел, после чего наступает время обсуждений, и далее — голосование. Если члены комиссии считают, что данный человек не представляет опасности для общества и искренне раскаивается, принимается заключение о целесообразности его помилования. У нас принято правило — стараться прийти к единогласному решению. Если же этого не случилось, то зачастую вопрос переносится на следующее заседание, чтобы дать время членам комиссии встретиться с просителем. Притом, эта «группа посещения» формируется из наиболее рьяных сторонников и противников помилования. Их решение, как правило, и является итоговым. После чего я, как председатель комиссии (с первого дня и по сей день), иду к губернатору и сообщаю о решениях комиссии. Далее, за его подписью материалы идут в администрацию Президента России.
Все члены комиссии работают на общественных началах. Полагаю, что по составу комиссия Санкт-Петербурга всегда была лучшей в России. В неё входили уже ушедшие от нас — Андрей Толубеев, Кирилл Лавров, Андрей Петров, Борис Никольский и другие. И сейчас в ней трудятся известные и уважаемые в городе люди.
Вот и комиссия в фильме «Казнить нельзя помиловать» очень похожа на мою реальную питерскую комиссию. И её председатель Мартов (Народный Артист РФ Валерий Дегтярь) тоже, в определённой степени, мой прототип. Кстати, вспоминаю, когда мне предложили стать председателем комиссии по помилованию, я тоже долго сомневался. И понятно: это же очень трудно — судить людей, вершить их судьбы… Да, и моя жена сказала, что если я соглашусь, то первым прошением в комиссию станет… её прошение о разводе. Но обошлось, хотя работать действительно нелегко. Уж больно много трагических судеб проходит через меня.
Особенно обидно за совсем молодых людей, попавших за решётку. Обычно это очень серьёзные дела, настоящие трагедии. Одно из них и легло в основу моего фильма «Казнить нельзя помиловать». Прошение написал совсем молодой парень, который спасая своего младшего брата от торговцев наркотиками, фактически обороняясь, убил их главаря. Парню дали десять лет, но комиссия поддержала его просьбу о помиловании. Успех фильма (он был закуплен многими каналами, побеждал на престижных фестивалях) был предопределён, когда мне удалось собрать яркую команду актёров: Андрей Толубеев, Сергей Бехтерев, Валерий Дегтярь, Анастасия Мельникова, Сергей Кошонин, Сергей Барковский… С некоторыми я был знаком, с Андреем Толубеевым дружил — напомню, что он тоже работал в комиссии по помилованию. Все эти замечательные актёры согласились играть почти бесплатно, как говорится «за идею». Они воспринимали фильм как действительную жизнь. Волновались, спорили во время съёмок. А после премьеры решили продолжить тему в антрепризном спектакле под тем же названием. Он и сейчас собирает полные залы, причём, не только в Питере, но и в Москве, Сибири, ближнем зарубежье. Только вместо ушедшего от нас Андрея Толубеева теперь в его роли Георгий Штиль — кстати, член нынешней комиссии по помилованию.
— Вы президент и сопредседатель жюри санкт-петербургского кинофестиваля «Надежда», ориентированного на фильмы, сделанные в местах лишения свободы. В череде прошедших перед вашими глазами фильмов заключённых, попадались ли работы, произведшие на вас по-настоящему сильное впечатление, оставившие зарубку в памяти?
— Да, в течение трёх лет, начиная с 2011 года, в Санкт-Петербурге проходил международный кинофестиваль «Надежда» — единственный в мире фестиваль фильмов о судьбах заключённых, снятых самими заключёнными в местах лишения свободы. Итоги фестиваля продемонстрировали, что подобная акция давно назрела. Криминализация жизни с одной стороны, некая романтизация криминалитета с другой, порождают в современном мире серьёзнейшие проблемы, с которыми общество не справляется. Поэтому очень нужны честные и умные фильмы о положении заключённого в местах лишения свободы, о взаимоотношениях общества с вышедшими на свободу бывшими осуждёнными. Особенно важно, когда молодые люди «с нашей стороны решётки» могут услышать голоса своих злосчастных сверстников с неволи. Как тяжко им там, как скверно, как глупо терять годы впустую.
Современная пенитенциарная система переживает кризис во всём мире. «Если собрать зло и заключить его в коробку…» — рассуждает герой одного из фильмов, служащий одной из калифорнийских тюрем, «трудно ожидать, что через десять-двадцать лет оттуда выйдет добро». Поэтому нужно привлекать внимание общества к этим проблемам, ведь одним судам и органам исполнения наказаний их не решить.
На фестиваль поступило более 400 фильмов из большинства регионов РФ и многих зарубежных стран — Франции, Польши, Финляндии, Голландии, Бельгии, Словении, Дании, Индонезии, Турции, Литвы, Азербайджана, Украины… Свыше двухсот из присланных работ сняты осуждёнными в местах лишения свободы.
Мне, честно говоря, трудно отметить какие-то конкретные работы. Да и как взвесить, измерить, чья боль «больнее» — престарелой матери, навещающей сына «на зоне» (Польша), юноши-цыгана, затравленного сверстниками в колонии (Латвия) или осуждённого на 46 лет обитателя калифорнийской тюрьмы? Но один всё-таки выделю. Это российский фильм о матери, попавшей за решётку за наркотики, и про её сына-подростка, оказавшегося в соседней колонии за воровство. И только там они осознали, как они близки и необходимы друг другу и как долго им ещё быть в разлуке. Фильм действительно душу переворачивает! Зрители с мокрыми лицами, стоя, аплодировали авторам — заключённым одной из сибирских колоний. К сожалению, «Надежды» больше нет в Питере. Надеюсь — пока. Причина чисто финансовая. Когда, в своё время я лично упрашивал тогдашнего главу ФСИН-а дать несколько сот тысяч рублей на проведение очередного фестиваля, он мне сказал: «Что вы?! Откуда в нашем нищем ведомстве такие деньги?» А через год он сам попал в одно из заведений своего «нищего ведомства» за растрату миллиардов казённых рублей. Сейчас эстафету питерской «Надежды» подхватил Челябинск, и я искренне желаю им удачи.
— Последний ваш на сегодняшний день фильм — «Дружок@ру», снятый по мотивам булгаковского «Собачьего сердца». Не страшновато ли было браться за эту историю, памятуя о гениальном сериале Бортко?
— «Собачье сердце» — одна из моих любимых картин. Гениальность этого фильма, на мой взгляд, складывается так: 80 процентов — Михаил Булгаков, 10 процентов — Евгений Евстигнеев, 10 процентов — Владимир Бортко. Притом, я вовсе не хочу умалить достоинств режиссёра-постановщика. Во-первых, неимоверно грандиозен Булгаков, а во-вторых, успех фильма настолько явен, что и 10 процентов достаточно, чтобы войти Бортко в историю кино России и стать классиком. И ещё дело в том, что фактически данный фильм — почти дословная экранизация. Никаких там «по мотивам» гениального Булгакова. Я же и близко не собирался этого делать и не мечтал вступать в конкуренцию. Не дай Бог! Тем более, с учётом финансов (бюджет «Дружка» около 20 тысяч долларов). Поэтому кратко отвечаю на ваш вопрос: нет, страшновато не было. Да и в титрах я постарался не давать повода для сравнений. Они таковы: «Дружок@ру, фильм-абсурд по отдалённым мотивам повести Михаила Булгакова «Собачье сердце».
Два слова о картине. Фильм снят санкт-петербургской студией «Алеко», действие перенесено в наши дни. Главный герой — бездомный пёс Дружок, стараниями подвыпивших бизнесменов-эскулапов превращается в гражданина Дружкова Малаха Нагиевича. Но обретённый человеческий облик не приносит ему счастья. Постоянно попадая в забавные истории и комичные ситуации, он одновременно трагически сталкивается с дикими, порой жестокими нравами, царящими в современном обществе. И доброе собачье сердце оказывается беззащитным перед цинизмом власти, непристойностями бизнеса, пошлостью телепрограмм и тупой агрессивностью футбольных фанатов. «Я не хочу быть человеком!» — звучат в конце фильма слова жертвы злосчастного эксперимента.
«Дружок@ру» — малобюджетная, чисто авторская, может даже публицистическая лента, не претендующая на кинофестивали высокого масштаба. И это не фильм-развлечение. На нём не отдыхаешь, а, как говорили зрители первых публичных показов, после просмотра задумываешься. О жизни и своём месте в ней, о прошлых днях и будущем, о добре и зле, о ценностях — истинных и мнимых. «Когда смотришь фильм во второй раз, неожиданно открываешь в нём новые штрихи и… новые вопросы», — сказали мне участники недавнего просмотра в Доме Кино. Что меня порадовало — очень молодые ребята.