Тут же переплетённые между собой истории аж трёх групп, в которых мне довелось когда-то играть – Ferrum, Accolada и Karma. В первой и второй главах своего повествования я рассказал о времени рождения FERRUMа, его становлении. Продолжу: последний концерт Василия в составе нашей группы состоялся в воинской части для бойцов ВВ, недавно вернувшихся из Сумгаитской мясорубки.
У нас был час перед выступлением, большую часть которого мы провели в офицерской столовой, где нас усиленно кормили всяческими сытностями и вкусностями, затем мы пошли отстраивать звук. Но отворив двери, что вели на сцену, мы увидели море стриженных голов – зал был битком набит. Встреченные оглушительными бурными овациями, мы как-то наспех настроились – и понеслась!
Такую бешеную реакцию мне редко когда доводилось видеть: они орали и свистели так, что временами полностью заглушали музыку, и мы местами играли практически наугад. Публика орала и прыгала безостановочно. А когда мы отыграли последнюю песню, очень попросили всё повторить сначала. И снова мельчешение беснующейся публики, мелькание рук, в воздух взлетают гимнастёрки, рубахи, штаны… А с нас пот в три ручья.
Когда зал опустел, пол усеивали обломки кресел, клочья одежды и пятна крови.
— Ничего, пусть ребята пар выпустят, — улыбался офицер. – Они там в Сумгаите такого насмотрелись…
Да, искусство воистину страшная сила!
Не помню, когда и как уволили Василия и заменили его на тихого, даже какого-то забитого паренька – Сергея Тащаева. Наверное, году в 92-м. Одной из причин расставания было желание двигаться в сторону более жёсткой и скоростной музыки, что Василию по ряду причин, к сожалению, было не по силам. Итак, мы взяли Сергея, что позволило группе подняться на более высокий уровень и сделать звук более плотным, ибо новый барабанщик стал играть на двух бас-бочках.
В тот же период я познакомился с журналистом Сергеем Маспановым, который написал о нашей группе ряд статей. Да, на тот период у группы была хорошая пресса, песни частенько крутили по радио, но вот в плане собственно творческой деятельности начинались не лучшие времена: развал Союза, рост антирусских настроений в Эстонии, да и популярность классического металла стала падать, уступая место гранжу и попсе. И клуб «ТАСОРОГ» развалился, лишив нас регулярной концертной деятельности.
Ко всему прочему в FERRUM начались серьёзные внутренние напряги, во многом связанные с тяжёлым характером вокалиста Кости – человека очень вспыльчивого и упрямого. Это сильно тормозило деятельность группы: срывались выгодные выступления, портились отношения с организаторами концертов и прочими нужными людьми, тяжёлый моральный климат расшатывал группу. В плане концертной деятельности пошли резкие перепады: то большие фестивальные площадки, то непонятные выступления в захолустье.
Периоды активной деятельности сменялись долгим застоем. Видя полный развал местной русской сцены, мы пытались вернуться в эстонскую тусовку, но времена изменились: несколько непонятных эстонских менеджеров повозились с нами да и сгинули.
Тут я скооперировался с Сергеем Маспановым, — он к тому времени уже собрал свою группу «Гадский Папа» и группа эта стремительно набирала популярность, — мы нашли спонсоров и стали делать концерты, обеспечивая хорошую рекламу через связи в прессе и на радио. В этот же период жажда творческой деятельности обуяла ещё одного нашего старого знакомого – Диму Кузнецова, он же «Фобос». Этот крепкого вида парень с лицом сонным и умиротворённым как у Будды, ходил в футболке с надписью «Фобос» (если кто помнит, так назывался советский космический аппарат, пропавший около Марса), потому и получил Дима такое странное прозвище.
Имея самые смутные представления о внутренней кухне рок-музыки, Фобос тем не менее был полон энтузиазма и решил попробовать себя нашим менеджером. И начал с поисков солидного спонсора. Так мы отправились в местный филиал водочной фирмы «Smirnoff», и предложили им такую идею: совмещать наши концерты с лотереей по билетам. Обладатели счастливых билетов получали приятные подарки: футболки с логотипом «Smirnoff», плакаты и красивые бутылочки с собственно водкой. Идея фирмачам понравилась, согласились на спонсорство они на удивление легко – и перед группой забрезжили радужные перспективы.
Мы стали устраивать концерты с лотереей (в частности провели два рок-фестивальчика в ресторане «Kevad»), и вроде как дела пошли в гору: нам стали давать деньги на запись, фотосессии, а Косте отвалили чуток деньжат на новую гитару – и надо ли говорить, что у нас было пей-не хочу водки «Smirnoff»?
Кстати, в тот период мы наконец сделали себе настоящие концертные костюмы и одно время даже пользовались гримом, что-то в духе KISS. В этот же период недоброжелатели вылили на нас не одно ведро помоев в местной прессе, всячески изгаляясь над нашей внешностью и музыкой. Мы довольно быстренько вычислили, кто к этому причастен – оказалось в числе этих бумагомарак были и кое-кто из местных музыкантов и их прихлебателей, например, один парнишка из окружения группы «Новости» Володи Адаричева. Парнишка этот получил по мордасам прямо на одном из концертов: отвели в сторонку – Бац! Бац! Подействовало, кстати!
Параллельно с совместной организацией концертов и фестивалей, мы с «Сёмой» из «Гадского Папы» стали на «Радио Таллин» делать передачу «Стиль жизни – рок!», где наряду с западными группами уделяли немало внимания российскому року и местным группам. Стиль ведения передачи постоянно балансировал на грани пошлости и скандала, звукооператоры нас боялись, начальство (Николай Мейнерт с супругой) не любило, в студию звонили возмущённые пенсионерки и восхищённые панки и металлисты. Однажды редакторша (особа с нервным лицом существа, сильно обделённого сексуальным вниманием), так разозлилась на «Сёму», что в припадке ярости разорвала ему рубаху. В конце-концов нас с радио уволили.
Союз с «водочниками», к сожалению, продлился недолго: за несколько дней до подписания официального контракта с фирмой, был застрелен на пороге собственной квартиры один из её руководителей. Вскоре после этого в фирме начались какие-то перетряски, ревизии и скандалы, и о нас предпочли забыть.
Вот такое эротическое кино
Как-то позвонил мне гитарист группы «Гадский Папа» Саня Цюцюра: «Слушай, тут один режиссёр снимает эротический клип и ему по сюжету нужна рок-группа. Не хочешь поучаствовать?» Естественно, мне стало интересно и я согласился. Рано утром притопал я с гитарой и концертным «прикидом» на Чёрную Гору в парк замка Глена. Перед входом в замок неспешно прогуливалась пара в одеждах 19 века, стояла куча всякой киношной аппаратуры, топтались какие-то люди — и среди всего этого суетился щуплый нечёсаный бородатый мужичонка в сером свитере и с мегафоном в руках. Рок-группу помимо меня и Сани Цюцюры согласился поизображать ещё и барабанщик Вася Найдёнов.
— Так! Вы музыканты?— подскочил к нам мужичок с мегафоном. — Знакомится не будем: я всё равно не запомню ваших имён. Вы пока подождите где-нибудь в сторонке. А с вами… — он ткнул в меня пальцем, — мы потом снимем эротическую сцену с голенькими девочками, которые будут вас соблазнять.
Я огляделся по сторонам: на съёмочной площадке присутствовали — пожилая полная женщина, дама средних лет в старинном платье и девчушка лет четырнадцати от силы наверное. Вот эти «девочки» будут виться вокруг меня голышом? Я начал подумывать, а не смыться ли мне втихаря?
Прямо через место съёмок проходила так называемая «тропа здоровья». Вдруг откуда-то издалека понеслась толпа бегунов с номерами на груди. Неудержимой лавиной эстонские спортсмены неслись на съёмочную площадку.
— Стойте! Нельзя! Сюда нельзя! — истошно завопил режиссёр, встав на их пути и патетически простирая руки в стороны. Бегуны испуганно таращась, шарахались в стороны, топочущим стадом обтекая несчастного режиссёра с боков. Скучающий Саня Цюцюра в тот момент обнаружил среди реквизита ящик с дымовыми шашками, запалил парочку и кинул — всё заволокло клубами оранжевого дыма.
— Кто это сделал? Отставить! — слышались крики режиссёра.
Наконец, дошла очередь и до нас. Музыкантов расставили внутри развалин старинной оранжереи, известной как «Пальмовый дом» (из-за поддерживающих потолок колонн, стилизованных под пальмы). Васю вместе с его ударной установкой разместили на узком разрушающемся карнизе под потолком, на несколько опасной для здоровья высоте. Порезав пальцы о край ударной тарелки, Вася залил себя и барабаны кровью. Сам же режиссёр (кстати, как выяснилось по ходу дела, звали его Анатолий Газарян), взял в руки синтезатор «Юность».
— Фонограммы клипа пока нет, — сообщил Анатолий. — Музыку потом запишем.
— А… — начал я.
Да включим сейчас что-нибудь, — успокоил Анатолий. — А вы ведите себя поэнергичней и всё будет в порядке.
И зазвучало нечто тягуче-тревожно-торжественное — мелодия, очень подходящая к советскому фильму про революцию и гражданскую войну. В развалины «Пальмового дома» накидали фальшфейеров, мы начали рьяно изображать чумовой рок-расколбас, а Анатолий со своим синтезатором пафосно покачивался из стороны в стороны, делая лицо, озарённое небывалым творческим вдохновением. Сквозь дырявый купол крыши на нас пялились любопытствующие эстонские детишки, сквозь погребальную мелодию прорывался голос режиссёра: «Музыканты! Активнее, активнее двигайтесь! Трясите головами, движения шире!». От активного сотрясания головой, растрёпанный парик красно-морковного цвета на стриженной макушке Сани Цюцюры вертелся из стороны в сторону, пока наконец не перевернулся задом наперёд и не закрыл ему лицо яркими клоунскими лохмами.
Настал черёд эротического эпизода: в руины проскользнула платиновая блондинка «топлесс» — и сразу проткнула длинным каблуком собачью какашку. В чём заключался эротизм сцены? Я должен был с невозмутимо-каменным лицом наяривать на гитаре, а вокруг меня, плавно поводя руками, кружилась стриптизёрка в огромной старомодной шляпе. Снимали долго, от мелькающих перед носом голых грудей уже рябило в глазах. Наконец, меня отпустили и я побежал на репетицию, благо бежать было недалеко.
Через несколько дней Газарян пригласил меня к себе в гости: вместе поискать мелодию для клипа в его «демках». Жил он в двухкомнатной квартире с мамой и большой собакой. Комната Анатолия (она же — его творческая лаборатория) выглядела весьма специфично: правую стену занимали большие аквариумы, до того запущенные, что через грязно-зелёную муть ничего не просматривалось — рыб в них скорее всего не водилось. К правой же стене были весьма густо привинчены различные устаревшие записывающие устройства и микшерский пульт. Анатолий открыл ящики комода, тесно забитые магнитофонными катушками.
— Вот! — гордо сказал он. — Здесь километры музыки! Которая не хуже, чем у Жана Мишеля Жарра! А потом… потом мы снимем новый клип! Эротический! Ты будешь сидеть по-турецки на коврах, играть на ситаре, а вокруг тебя будут танцевать голые девушки!
Я взял одну катушку и пообещал что-нибудь выбрать. Уже начав прослушивание, я понял, что у автора проблемы с чувством ритма: мелодии звучали очень размазано, сыграны были крайне неряшливо. С трудом выбрал одну и немножко поработал над ней — получилось нечто коротенькое, танцевально-латинское. Анатолию мои аранжировки не понравились.
Однако, пришло время записывать музыку к клипу и Анатолий отправился в студию, где заправляли мои знакомые — записывать клавишные. Склонившись над новой моделью синтезатора KORG, Анатолий достал из кармана конфету, полизал её и стал натирать ей кончики пальцев.
— Это вы зачем?— обеспокоенно спросил звукорежиссёр.
— Для лучшей цепкости, — пояснил Газарян. — Я всегда играю липкими пальцами для лучшей фиксации.
Пришедший в ужас «звукач» отправил Анатолия мыть руки.
Как и следовало ожидать, отсутствие опыта студийной записи и невысокое исполнительское мастерство дали нулевой результат. Запись не получилась, деньги на производство клипа закончились — проект провалился. Больше наши с Анатолием пути не пересекались…
Забавно! Не так давно в интернете случайно наткнулся на Газаряна: оказывается, Анатолий круто «въехал» в православие, стал семейным человеком, теперь живёт в какой-то русской деревеньке…